залу, любуясь настенной резьбой и дожидаясь, когда отец закончит переговоры и 
отвезет его домой. Вот он впервые в роли помощника отца входит в зал в самый 
разгар заседания, чтобы передать только что поступившие документы, — гордый, 
испуганный и одновременно настороженный.
Вот он стоит, чувствуя себя абсолютно беспомощным, и слушает, как отец тихим, 
но твердым голосом объявляет о своей отставке.
Опустив глаза, Форсайт сосредоточил свое внимание на мужчинах и женщинах в 
расположенных ярусами креслах под сводом потолка. На сверкающих подвесках с 
ангелами, висящих на каждой из этих величественных шей…
Герольд ударил в каменный пол церемониальным посохом; по залу эхом разнесся 
глухой стук, заставив умолкнуть последние голоса беседующих.
— Заседание Верховного Сената Эмпиреи объявляю открытым, — пропел он. — Пусть 
все встанут и обратят свои души и сердца на службу народам Пяти миров.
Послышался шорох одежды и скрип кожаных кресел. Сенаторы послушно поднялись на 
ноги. Пройдя мимо Герольда, Спикер поднялся к своему креслу с высокой спинкой, 
и на минуту в зале воцарилась тишина. И вновь, подчиняясь невидимому сигналу, 
Герольд ударил посохом в пол.
— Пусть Господь дарует вам мудрость, терпение и отвагу.
Он в третий раз ударил посохом и, повернувшись, скрылся под маленькой аркой в 
дальней стене зала.
Спикер сел; кресло чуть слышно скрипнуло под его весом.
— Приветствую вас всех, — внушительно произнес он, пока Сенаторы занимали свои 
места. — Начинаем тридцать вторую сессию Верховного Сената Эмпиреи. Надеюсь, вы 
все готовы приступить к работе. — Он посмотрел на дисплей, встроенный в 
столешницу по его левую руку. — Первый вопрос в сегодняшней утренней повестке — 
возведение в должность трех Сенаторов-Избранников: Карима Дарьяни с Ахары, 
который сменил почившего Бхарата Джайни; Аркина Форсайта с Лорелеи, который 
сменил ушедшего на покой Габра Кассаи, и Владимира Гроздова с Садхаи, преемника 
умершего Реймона Сабатьята.
Два умерших и один пенсионер. Форсайт мрачно подумал, что это обстоятельство 
как нельзя ярче демонстрирует, до какой степени прогнила система под влиянием 
ангелов. Во времена отца политика наконец-то обрела черты поистине справедливой 
борьбы, в которой умный напористый соперник имел реальную возможность вытеснить 
своего менее способного конкурента. А теперь, всего восемнадцать лет спустя в 
практику вновь входила древняя имперская практика пожизненной власти.
«Эксперты» пели ей хвалу — впрочем, они прославляли буквально все, что касалось 
ангелов. Они исходили из теории, в соответствии с которой ангелы укрепили веру 
людей в порядочность своих лидеров; отныне основным достоинством считался опыт, 
и народ раз за разом выбирал одних и тех же Сенаторов.
Никому и в голову не пришло задуматься, что даже честные и порядочные политики 
могут привыкнуть к своим постам, стать самодовольными и равнодушными… как и 
многие из «экспертов», закосневших в своих должностях. Быть может, именно 
поэтому они не задавались подобными вопросами.
— Пусть новые Сенаторы, — продолжал Спикер, — выйдут вперед, дадут клятву перед 
лицом собравшихся и получат символ властных полномочий.
Или, говоря простым языком, — подвеску с ангелом. Форсайт глубоко вздохнул и 
бок о бок с остальными двумя Избранниками поднялся на возвышение к креслу 
Спикера. Сбоку, рядом с секцией полукруглого стола, за которой он вскоре займет 
свое место, Форсайт увидел Роньона и Пирбазари.
— Карим Дарьяни, выйдите вперед, — сказал Спикер. Дарьяни подчинился и в знак 
уважения прикоснулся к его ладони. — Жители района Мбунду Ахары избрали вас 
своим Верховным Сенатором. Готовы ли вы принять обязанности, которые возлагает 
на вас этот пост?
— Готов, — Дарьяни кивнул. В его голосе в точно отмеренной пропорции 
смешивались уверенность и скромность.
Пока Спикер завершал ритуал, Форсайт медленно повернул голову — ровно настолько,
 чтобы увидеть Роньона краешком глаза. Гигант стоял неестественно выпрямившись, 
его губы шевелились, как будто он пережевывал жилистое мясо, а глаза непрерывно 
метались по залу, словно в поисках спасательного люка. «Не вздумай потерять 
самообладание, — мысленно предостерег его Форсайт. — Потом можешь упасть в 
обморок, если хочешь, но только не сейчас».
— Именем Верховного Сената я передаю вам символ служения Эмпирее, — продолжал 
Спикер. — Носите его не снимая как знак власти и вместе с тем преданности 
народу.
Пока он произносил эти слова, в зале вновь появился Герольд с маленькой 
деревянной коробочкой в руках. Как только воцарилась тишина, он откинул крышку, 
и Спикер с осторожностью, которая граничила с благоговением, вынул подвеску с 
ангелом. Пока он надевал ее поверх склоненной головы Дарьяни и расправлял 
цепочку на его груди, хрусталь ярко поблескивал в лучах света.
— Приветствую вас, Верховный Сенатор Дарьяни, — сказал Спикер.
Коротко прозвучали вежливые аплодисменты. Дарьяни вновь прикоснулся к ладони 
Спикера, повернулся и взошел по ступеням к своему месту.
Спикер обратился к Форсайту.
— Аркин Форсайт, — нараспев произнес он, — выйдите вперед.
Форсайт терпеть не мог официальных церемоний, но с годами научился мириться с 
ними. Предстоявший ему обряд имел одно преимущество — краткость. Следуя 
заведенному порядку, Спикер задавал ритуальные вопросы, и Форсайт отзывался в 
том же духе, дословно повторяя клятву, которую только что произнес Дарьяни.
Но лишь до тех пор, пока не появился Герольд с деревянным ящичком.
— Именем Верховного Сената я передаю вам символ служения Эмпирее…