действительно так, то что вы, террестриане, как вас называют местные жители, 
собираетесь с этим делать? Один из встретившихся мне подростковых классов 
надеется вас разбудить. Они составляют сложный Совершенно Секретный план 
завоевания Земли. Не говори, что я тебя не предупреждал…


 Я совершил одну поездку за пределы Анубиса, в так называемую Страну Ночи, где 
никогда не виден Люцифер. Десять человек: Чандлер, двое из команды "Голиафа" и 
шесть медян — отправились на дальнюю сторону и убегали от Солнца до тех пор, 
пока оно не зашло за горизонт, так что действительно наступила ночь. 
Устрашающая, во многом подобная полярным зимам на Земле, но с абсолютно черным 
небом… так что я снова почувствовал себя в космосе.


 Мы могли видеть всю красоту галилеевых спутников и наблюдали затмение Европы, 
извини, затмение Ио. Естественно, поездка была рассчитана так, чтобы мы смогли 
его увидеть…


 Также было видно несколько меньших спутников, но все же самой заметной была 
двойная звезда Земля-Луна. Чувствовал ли я тоску по дому? Абсолютно никакой, 
хотя я и оставил там своих новых друзей…


 И прошу прощения — я все еще не встретился с доктором Каном, хотя он и оставил 
для меня несколько сообщений. Я обещаю сделать это в следующие несколько дней — 
земных дней, а не медянских!


 Мои лучшие пожелания Джо, также привет Данилу, ты не знаешь, что с ним 
произошло, он теперь реальный человек?


 Люблю тебя.



 ЗАПОМНИТЬ




 ПЕРЕДАТЬ



Раньше, во времена Пула, имя человека зачастую могло многое рассказать о его 
внешности, но тридцать поколений спустя это было не так. Доктор Теодор Кан 
оказался блондином скандинавского типа, который более уместно смотрелся бы в 
лодке викингов, чем в пустынных степях Центральной Азии: однако, он не мог бы 
произвести впечатления ни в какой роли, имея рост менее ста пятидесяти 
сантиметров. Пул не устоял перед небольшим любительским психоанализом: 
маленькие люди часто бывали слишком агрессивны — и добивались в жизни успеха — 
что, учитывая намеки Индры Уоллис, представлялось достаточно точным описанием 
единственного постоянно проживающего на Ганимеде философа. Кану, вероятно, были 
необходимы все эти качества, чтобы выжить в таком чересчур рационально 
устроенном обществе.
Анубис-сити был слишком мал, чтобы похвастаться университетским городком, 
роскошью, которая все еще существовала на других мирах, хотя многие полагали, 
что революция в средствах связи сделала их устаревшими. Вместо него здесь 
имелось кое-что намного более соответствующее, точно такое же как многие 
столетия назад — Академия, полностью занятая оливковой рощей, которая когда-то 
одурачила самого Платона, когда он попытался через нее пройти. Шутка Индры о 
кафедре философии, требующей в качестве оборудования только чистую черную доску,
 была неприменима к этому сложному окружению.
— Здесь все специально расчитано на семь человек, — гордо сказал доктор Кан, 
когда они уселись на стулья, явно спроектированные так, чтобы не быть слишком 
комфортными, — потому что семь — максимальное количество людей, которые могут 
эффективно взаимодействовать друг с другом. И, если считать призрак Сократа, то 
это число существует с тех самых пор, когда Фаедо сделал свое знаменитое 
выступление…
— …о бессмертии души?
Кан был так явно удивлен, что Пул не удержался от смеха.
— Я прошел интенсивный курс философии незадолго до получения диплома. Когда был 
составлен учебный план, кто-то решил, что мы, без пяти минут инженеры, должны 
быть подвергнуты небольшому окультуриванию.
— Счастлив это слышать. Тогда все намного проще. Вы знаете, я все еще не могу 
поверить в свою удачу. Ваше прибытие сюда почти заставляет меня поверить в 
чудеса! Я даже подумывал отправиться на Землю, чтобы встретиться с вами. Наша 
дорогая Индра не сказала вам о моей э-э… настойчивости?