случившемся, тем легче будет ему выздороветь – или, по крайней мере, обрести 
спокойствие. Но Ван-дер-Берг не испытывал особого оптимизма: для столь ярких 
галлюцинаций должны быть весьма глубокие, серьезные основания.
Ван-дер-Берга крайне смутило то обстоятельство, что Флойд был полностью с ним 
согласен и уже поставил диагноз.
– Уровень устойчивости моей нервной системы и психологической совместимости 
оценивается категорией «А-1», – сказал он. – Это настолько высокая категория, 
что психиатры разрешают мне даже читать заключения медицинской комиссии обо мне 
– а в эту категорию попадает всего десять процентов. Так что я озадачен не 
меньше тебя, но я действительно видел дедушку, и он говорил со мной. Я не верю 
в призраков – а кто верит? – однако это означает, что он умер. Жаль, что я был 
так плохо знаком с ним, а мне так хотелось снова встретиться… По крайней мере, 
теперь мне есть о чем вспомнить.
Помолчав, Ван-дер-Берг попросил Криса:
– Расскажи мне точно, что он говорил.
– Я никогда не отличался абсолютной памятью, – ответил Крис с грустной улыбкой,
 – и происшедшее настолько потрясло меня, что вряд ли мне удастся точно 
припомнить его слова. – Он замолчал, и на его лице появилось недоуменное 
выражение.
– Но вот что кажется мне очень странным: я пытаюсь вспомнить, о чем мы с ним 
говорили, и у меня возникает впечатление, что мы не пользовались словами.
Еще хуже, подумал Ван-дер-Берг; не только жизнь после смерти, но и телепатия. 
Но он все же попросил:
– Тогда передай мне основное содержание своего… э-э… разговора. Ты ведь помнишь,
 я был рядом и не слышал ни единого произнесенного тобой слова.
– Ну хорошо. Он сказал нечто вроде: «Мне хотелось бы снова увидеть тебя, и я 
счастлив нашей встрече. Все закончится успешно, „Юниверс“ скоро прилетит и 
спасет вас».
Типичное спиритическое послание – в общих словах и ничего не значащее, подумал 
Ван-дер-Берг. Духи никогда не сообщают ничего полезного или удивительного – их 
послания всего лишь отражают надежды и страхи слушателя. Нулевая информация, 
отразившаяся из подсознания…
– Дальше…
– Потом я спросил, куда делись все жители – почему место кажется таким 
заброшенным. Он засмеялся и сказал в ответ что-то непонятное. Что-то вроде: «Я 
знал, что вы не причините вреда – когда мы увидели ваш аппарат, едва успели 
оповестить всех. Все… – он произнес слово, которое я не смогу произнести, даже 
если вспомню его, – спрятались в воде – когда нужно, они могут двигаться 
достаточно быстро! Они не выйдут оттуда, пока вы не улетите и ветер не развеет 
ядовитые газы». Интересно, что он хотел сказать этим? Выхлопные газы нашего 
реактивного двигателя – это всего лишь самый обычный, чистый пар, их атмосфера 
в значительной мере состоит из него.
Ну что ж, подумал Ван-дер-Берг, по-видимому, галлюцинации, так же как и 
сновидения, совсем не обязательно должны вести к логическим заключениям. 
Возможно, понятие «яд» символизирует какой-то глубоко укоренившийся страх в 
сознании Криса, настолько глубокий, что его не удалось обнаружить даже при 
психологическом анализе. Как бы то ни было, сомневаюсь, что это имеет ко мне 
какое-то отношение. Ядовитые газы, видите ли! Двигатель «Билла Т» использует в 
качестве рабочего вещества чистую дистиллированную воду…
Впрочем… одну минуту. Какова температура газов, когда они вылетают из дюз 
корабля? Я где-то читал…
– Крис, – осторожно спросил Ван-дер-Берг, – вода, пройдя через реактор, вся 
превращается в пар?
– Ей больше не во что превращаться. Ах да, при максимальной температуре десять 
или пятнадцать процентов расщепляется на водород и кислород.
Кислород! По спине Ван-дер-Берга пробежали мурашки, хотя в кабине было 
достаточно тепло. Очень маловероятно, что Флойд понимает значение только что 
сказанного им; это выходит за пределы области его знаний.
– А знаешь ли ты, Крис, что для простейших организмов Земли – и уже конечно для 
существ, живущих в атмосфере, похожей на ту, что присутствует здесь, на Европе,
 – кислород является смертельным ядом?
– Ты шутишь?
– Нисколько: он ядовит даже для нас – при высоком давлении.
– Действительно, нам говорили об этом при обучении подводным работам.
– Твой… дедушка был совершенно прав. Это похоже на то, как если бы мы обрызгали 
их город ипритом. Впрочем, не совсем так – кислород рассеивается очень быстро.
– Значит, теперь ты мне веришь.
– Я и не утверждал обратного.
– Оставь, для этого нужно быть ненормальным!
Напряженность в кабине исчезла, и они рассмеялись.
– А как он был одет?
– В старомодный домашний халат – он надевал его, когда я был совсем маленьким. 
Халат казался очень удобным.
– Еще что тебе запомнилось?
– Ты знаешь – он выглядел гораздо моложе, и волосы были гораздо гуще, чем при 
нашей последней встрече. Поэтому мне кажется, что он не был – как бы лучше 
выразиться? – настоящим. Что-то вроде изображения, созданного компьютером. Или 
синтетической голограммы.
– Монолит!
– Да – я тоже подумал об этом. Помнишь, как Дэйв Боумен явился дедушке на