Кто мог дать такие сведения? Какой ангел, Бог или дьявол знает о Соболеве так 
много?!»
Мать Кристины продолжала смотреть на него вопросительно и тревожно, и Матвей 
поспешил ее успокоить:
– Не волнуйтесь, мы просто с ней разминулись, все будет хорошо.
Ольга Николаевна улыбнулась, кивнув, спрятала сомнение.
– Может, все-таки зайдете?
– Если не возражаете, я приеду с Кристиной. Она обещала увезти меня к морю.
Неизвестно, что на него нашло, но Матвей вдруг взял руку Ольги Николаевны и 
поцеловал, стараясь вложить в этот прощальный жест уверенность, которой не 
испытывал.
Выйдя из дома в пекло улицы, он остро пожалел, что не поехал на машине. Как 
теперь добираться до Москвы? Поездом, автобусом или ловить частника? Прикинув 
возможности, Матвей поспешил на вокзал «Рязань-2» и не пожалел. Уже через сорок 
минут он ехал в купе проводника поездом Астрахань – Москва. А когда загнал 
внутрь мысли о Кристине, вытянул ноги, отрегулировал внутренние напряжения, 
позволявшие не чувствовать жары, пугающая догадка вдруг заставила его мгновенно 
вспотеть: Дикой! Только генерал мог сказать кому-то, под известным давлением, 
кто такой Матвей Соболев.
СМЕРТЬ ГЕНЕРАЛА
Стрелки часов показывали пять дня, когда Матвей подошел к подъезду дома, 
прислушиваясь к своим ощущениям и проверяя, нет ли «хвоста». Интуиция тревоги 
не поднимала, хотя на лавочке у подъезда сидел сгорбившись, подогнув под себя 
ногу, мужчина средних лет со стрижкой «а-ля призывник», одетый в старые джинсы 
и выгоревшую черную рубаху. Бывший зэк, что ли? – подумал Матвей, проходя мимо 
и фиксируя лицо незнакомца, бледное, отрешенное, и каждый его жест. Похоже, 
вышел недавно или сбежал. Впрочем, если бы дал деру, не сидел бы так открыто у 
всех на виду.
– Эй, друг, – позвал мужчина, – «воздух» есть?
Матвей остановился, хотя делать этого вовсе не собирался. Но от незнакомца 
веяло не угрозой или опасностью, а тоской и неблагополучием. И лицо у него было 
не просто бледное, а зеленое, как у страдающего желудком. Предположение 
Соболева подтвердилось: мужик явно вышел из мест заключения, потому что 
«воздух» на тюремном арго означает «деньги».
– А много надо? – поинтересовался Матвей, внимательно разглядывая мужчину, 
прикидывая возраст: лет сорок пять – сорок восемь.
– Хоть куска два, есть охота.
– Давно с «дачи»?
Мужчина усмехнулся, хотя глаза его оставались тоскливыми, неподвижными, 
невидящими.
– Смотри-ка, на кореша напал. Рыбак рыбака видит издалека. Неделю назад 
отпустили. А домой приехал – жена от ворот поворот: мне бандит не нужен. Вот и 
сижу, кумекаю, куда идти.
Матвей подумал, сел рядом.
– За что сидел?
Мужчина снова дернул уголком губ, обозначая улыбку:
– А ты не тихарь[56] часом? Так я еще ничего не успел сделать. Да и не волк[57] 
я, а олень, смекаешь? Время есть? Хошь, расскажу историю? Шофер я, дальнобойщик.
 Бывший, само собой. Тормознули меня в Зеленограде, гаишник пьяный попался, 
придраться не к чему, так он ножик потребовал: я как раз на сиденье колбасу 
резал, ножик сам сделал, с наборной рукояткой. Ну и отдал. А через день 
повестка в милицию. Назад уже не вернулся, забрали, пришили статью: «незаконное 
ношение оружия». Попрыгал сначала, все юриста требовал, пока почки не отбили. 
Отпахал три года. Понял, за что?
Да, долго еще придется «Чистилищу» разбирать вот такие дела, подумал Матвей, 
стиснув зубы. Судебно-чиновничий произвол самый страшный, потому что начисто 
исключает возможность добиться правды. Вряд ли есть организация, способная 
сломать ему хребет, хребет системы беспредела. Нужно, чтобы заработал закон, но 
в этом-то как раз никто и не заинтересован. Особенно властные структуры.
– Что молчишь? – поднял брови бывший зэк. – Решаешь, сколько дать? А то валяй 
звони мусорам.
– Пошли, – встал Матвей.
– Куда?
– Ко мне, покормлю.
Мужчина с любопытством глянул на нового знакомого, хотел отказаться, но 
передумал. Больше они не разговаривали.
Матвей провел Алексея, точнее, Лешу – так звали бывшего зэка – в ванную, дал 
полотенце, а сам, пока тот мылся, приготовил ужин: яичницу с колбасой, 
бутерброды с корейкой, сыр, чай.
– Ну ты даешь! – проговорил Леша после ужина, осоловело откинувшись на диван и 
недоверчиво разглядывая хозяина. – Вот так, за здорово живешь, привести к себе 
блатаря… Не боишься?
– Не боюсь, – сказал Матвей, думая о своем.
– А сам где сидел?
– Далеко. Отсюда не видно.
– Понятно. Что ж, должок за мной. Мерси за приют, попрусь я.
– Оставайся. – Матвей оторвался от дум, глянул на часы. – Идти-то тебе некуда.
– А ты почем знаешь?
– Сам же сказал. Живи пока, только не трогай ничего, квартира чужая. Спать 
будешь здесь, на диване, постельное белье в шкафу. Вот тебе десять кусков,