Георгий Георгиевич подавил вспышку ярости, улыбнулся с притворным добродушием:
– Оно перевезено на запасную базу. Возникли некоторые осложнения.
– Так это правда, что «Смерш» вышел на след похищенного оружия?
– К сожалению, правда. Однако прошу заметить: те, кто работал по этому делу в 
«Смерше», нейтрализованы.
– Кроме того волкодава-перехватчика, ганфайтера, который и нащупал, где 
спрятано оружие.
Георгий Георгиевич внимательно посмотрел на Летчика. С виду спортсмен, он 
занимал достаточно высокое положение в Генштабе МО.
– Вы очень хорошо информированы, Александр Александрович. Впрочем, 
неудивительно: «Смерш» – ваша епархия. Не беспокойтесь, этот человек – всего 
лишь рядовой исполнитель, найти и убрать его легче, чем комиссаров «Чистилища». 
Мы выйдем на него очень скоро, и я представлю вам его голову. Хочу сообщить вам 
еще одну добрую весть: с нами согласился сотрудничать… некто очень и очень 
могущественный, для кого разрешить все наши проблемы – все равно что дать 
нищему милостыню.
– Президент, что ли? – проворчал Мэр. – Или Господь Бог?
Георгий Георгиевич на шутку не обиделся, сказал спокойно:
– Да, что-то в этом роде.

Прозвенел трамвай, и на улице снова стало тихо. Район, где обретался в 
общежитии Шурик Залупыйченко, не отличался от других количеством ресторанов, 
кафе и магазинов и к заходу солнца пустел, как и все остальные. Привыкшие к 
ухудшению криминогенной обстановки по вечерам, жители спешили пораньше 
закончить дела и укрыться в квартирах, увы, тоже не спасавших от грабежей и 
насилия.
Проехала патрульная машина с мигалкой, за ней кавалькада мотоциклистов, и снова 
тишина. Лишь издали, со стороны ресторана «Макдоналдс», доносилась музыка, 
нестройное пение и крики: гуляли «крутые».
Матвей вспомнил, как накануне вечером примерно в такое же время он возвращался 
домой, страхуясь от возможной засады. Он чувствовал, что квартира под 
наблюдением, однако наблюдателей не обнаружил. Это обстоятельство и позволило 
ему рискнуть: брать его не хотели, только пытались проследить, куда он пойдет.
Кристине удалось каким-то образом выбраться из квартиры, и дверь была заперта. 
Матвей надеялся на записку, но и ее не оказалось. Оставалось уповать на то, что 
Кристина послушается его совета и уедет домой, к родителям.
На сборы потребовалось две минуты, ушел Матвей, не выключая света, через крышу, 
давно спланировав путь отступления в случае прямой угрозы захвата. Те, кто 
надеялся выйти через него на связных «Чистилища», не учли подготовки ганфайтера,
 и, хотя на крыше была установлена аппаратура подслушивания и ночного видения, 
Матвей ушел.
Свою «Таврию» он оставил в гараже Ильи вместе в запиской, в которой предупредил 
Муромца, чтобы перекрасил машину и сменил номерные знаки, – Илья уже вышел из 
больницы, – а сам забрал его серую «семерку». Дорожной службы он не боялся, с 
гаишниками всегда можно договориться…
Проехал еще один трамвай. Матвей вышел из машины и неторопливо направился вдоль 
здания к небольшому стадиончику, где напротив стояло общежитие «малосемейного» 
типа, принадлежавшее Останкинской префектуре. Одет он был в серый костюм с 
галстуком и летние туфли, бровные накладки, искусственные скулы и усы, а также 
прическа «а-ля агент ЦРУ» надежно изменили его лицо.
Вахтеру Матвей показал удостоверение майора милиции, спросил, как найти 
коменданта, который жил здесь же, и поднялся на четвертый этаж. В однокомнатной 
квартире под номером сорок четыре обитал Александр Гаврилович Залупыйченко, 
официально – работник ведомственной охраны часового завода, а неофициально – 
охранник сразу двух высших ведомств: Купола и правительства.
В квартире играла музыка, звучали голоса, и Матвей с неудовольствием подумал, 
что свидетели совсем нежелательны. Однако иного подхода к боссам Купола снизу 
не существовало. Он позвонил еще раз и еще. Музыка стихла.
– Чего надо? – раздался за дверью хриплый голос.
Оценив толщину двери, Матвей вогнал себя в состояние ки-аи[43] и в прыжке 
распахнул дверь, выбив замок и сорвав цепочку. Шурик Залупыйченко – почти 
двухметрового роста детина с покатыми плечами, широколицый, волосатый, голый до 
пояса – получил удар дверью в лоб и отлетел в глубь прихожей.
– Кого там принесло, Саш? – донесся из глубины комнаты, скрытой стенкой 
коридорчика, ленивый женский голос. – Ты что свалил?
Залупыйченко упруго вскочил – выгибом вперед, как гимнаст, и без лишних слов 
бросился в атаку: правый кулак в лицо вошедшему, левый в печень, поворот на 
девяносто градусов и удар ногой. На повороте Матвей и перехватил, удачно попав 
большим пальцем в чжанмэн – так называемую свободную точку одиннадцатого ребра. 
Добавив короткий йокомен-учи[44] в шею, Матвей отправил хозяина в глубокий 
нокаут и прошел в комнату. Навстречу ему с громадной кровати, занимавшей 
полкомнаты, поднялась голая девица с великолепно развитыми мышцами. Матвей 
сразу вспомнил ее – одна из воительниц Белого – Шмеля, встретивших Соболева в 
офисе батальона «Щит», и она же – секретарша Белого – Дадоева, брюнетка, 
приходившая с проверкой к Матвею домой.
Он чуть было не ляпнул: мир тесен, мадам, но вовремя придержал язык.
– Саш, кто там? – позвала девушка, неторопливо кутаясь в простыню.
– Шурик отдыхает, – любезно отозвался Матвей, бегло оглядывая «конуру» 
Залупыйченко.
Комната выглядела неприлично голой, несмотря на кровать, одинокую тумбочку с