воды.
Все это время участковый простоял столбом, выпучив глаза и не веря им, потом 
цапнул с пояса штатный «макаров». И Матвей влепил ему полновесный еко-гэри, не 
оставляющий на теле следов, но запоминающийся надолго. Подобрал выпавший 
пистолет, вынул оттуда обойму и вернул оружие инспектору, сидящему на земле с 
разинутым ртом. Сказал участливо:
– Водички дать, Константин Кириллович?
Участковый с шумом выдохнул, хотел что-то ответить, но лишь хрипло выматерился.
Выбежавшая спасать брата Лидия с изумлением глядела на компанию ковылявших со 
двора гостей. Подозрительно посмотрела на Матвея:
– Ты что с ними сделал?
– Пальцем не тронул, – засмеялся тот. – Ничего, уважать будут.
Словно в ответ участковый оглянулся за калиткой, сунул пистолет в кобуру.
– Уезжай отсюда, каратист хренов! Завтра за тобой приедут из округа, посмотрим, 
как ты их встретишь.
– А пусть приезжают, – беззаботно откликнулся Матвей. – Вместе поищем солярку и 
мотоцикл. За место не боишься, Константин Кириллович? Аль рука есть повыше? Так 
я ту руку найду. Адью, господа.
Участковый со свитой ушел. Лидия повернулась к брату:
– Ты что же, успел с ним познакомиться?
– И с ним, и с председателем. Интересные люди. Ничего, Лидуха, хуже не будет, а 
меня им не достать.
– В спецназе, что ли, работаешь?
– Где же еще. – Матвей снова засмеялся и увлек сестру за собой: – Пошли чай с 
вареньем пить. Варенье ты варишь классное!
В душе он далеко не был уверен в действенности своих «воспитательных» мер, но 
твердо знал, что отпор беспределу – на всех уровнях – должен дать.
Наутро Лидия, вставшая с петухами, обнаружила на дальнем конце поля украденный 
мотоцикл. А после обеда примчался Леонид и ошарашенно заявил, что председатель 
вызывает фермеров на совещание по оплате долгов. Матвей, собравшийся продолжать 
в том же духе, с облегчением признался себе, что не рассчитывал на такую скорую 
победу. И вообще на победу. Председатель оказался трусливее, чем он ожидал, 
решив, что гость, действующий столь открыто и нагло, имеет достаточно высоких 
покровителей. Впрочем, узнай он правду, едва ли сделал бы больше.
Уезжал Матвей на четвертый день, отдохнувший и посвежевший. Но на душе у него 
лежал камень. В селе сны его не беспокоили, как раньше, но психика чуяла чей-то 
зов. Кто звал – Кристина, Тарас или Илья Муромец, Матвей не разобрался, но знал,
 что он кому-то сильно нужен.
КОЕ-ЧТО О ВНУТРЕННЕМ КРУГЕ
Где-то в глубинах мироздания родился низкий вибрирующий гул. Содрогнулись 
галактики, звезды, туманности, планеты сбились со своего извечного пути вокруг 
звезд, их материки, как и твердь земная, отозвались колоколами родившихся 
трещин и ущелий, передали гул, грохот и толчки стенам зданий; задребезжали 
стекла, бокалы, рюмки, закачались люстры, лампы, бра; дрожь вошла в кости 
черепа, тела, в позвоночник, заставила заговорить язык, исчезла… Гул стих. И 
Великая Тишина обрушилась на мозг Тараса – он вышел за пределы всех 
человеческих чувств, достиг мугамуси[29] – полной отрешенности от земного бытия 
– и слился с полем информации большой живой системы под названием «биосфера 
Земли».
Контакт длился неимоверно долго – больше десяти секунд, пока «И» Тараса, его 
«разум-воля», искала нужные узлы эйдетической, целиком эмоциональной информации 
среди сплетений полей и тончайших, непередаваемых ощущений, доступных 
словесному выражению и логическому определению еще в меньшей степени, чем такие 
явления, как звук, цвет и линия. Тарасу открылись так называемые «каналы 
информации скрытой реальности», доступные лишь истинно Светлым иерархам: 
Мастерам, Адептам, Ангелам – и реже – Посвященным в дела и заботы Внутреннего 
Круга. Он увидел сложнейшее поле взаимодействий всех крупных физических систем 
– от человека до «социальных фигур» сфер политики, экономики, науки и 
паразитирующих на них «вампиров»: мафии, коррумпированных и бандитских 
формирований, правозащитных институтов. Закрытыми остались лишь области 
«запретного смысла», то есть зоны деятельности иерархов и противодействующих им 
«тарантулов» и «монархов тьмы». Принадлежавшие иерархам имели необычайно 
красивые гармоничные формы и светились нежным опалом; те же, коими владели 
властители тьмы – угрюмые, бесформенные горы, – то казались состоящими из 
грязного тумана, то открывались безднами, объять и понять которые не смог бы ни 
один разум во Вселенной. Одна из таких «гор» подмяла под себя Москву и словно 
почувствовала, что в нее пытается проникнуть враг: из глубокой размытой 
«инфрасерым» цветом бесформенности на Тараса глянули бешеные, полные злобного 
недоумения глаза.
Лишь короткий миг Тарас сдерживал давление взгляда – не взгляда, конечно, – 
коллективного психического противодействия, и отступил, ушел «под горизонт 
событий», спрятался за блоком интенсивной пси-защиты. И все же остался доволен: 
он успел подсмотреть кое-какие детали чужеродного поля взаимодействий и 
определить возможные траектории событий между «индивидуальными пространствами». 
То есть между людьми и их поводырями. Что ж, мозаика складывается по крупицам, 
по кусочкам, и важен каждый, даже самый малый обломок.
Выход из ментала в астрал сопровождался бурей не слышных человеческому уху 
звуков, а из астрала в мир внешних проявлений, мир известных реалий, – знакомым 
гулом электромагнитных колебаний, порожденных ансамблями клеток напряженной 
нервной системы. Тарас осознал себя лежащим на чем-то твердом, с закрытыми