девяносто градусов. В искусстве ниндзюцу удар назывался касуми, в русбое – 
«дюбель», и ломал он внутреннюю костяную пластину черепа, в то время как 
поверхность его лишь прогибалась.
Стриженый рухнул тяжело, как шкаф. Свалить его можно было, пожалуй, только 
таким приемом. Казалось просто немыслимым пробить его чудовищный мускульный 
каркас и найти уязвимые точки тела.
Матвей снова переоделся и, хотя началась тревога и здание хелс-клаба 
превратилось буквально в муравейник, легко ушел через тот же канализационный 
люк в подвале. В девять часов вечера, чувствуя себя разбитым и усталым, он 
входил в дом Марии Денисовны, ставший почти родным. Встретил его крик Стаса:
– Не ходи! Здесь…
ПЕРЕХВАТ ПЕРЕХВАТЧИКА
Телефонный звонок раздался в семь утра, когда премьер завтракал в постели: 
телятина маренго, катиго из угря, куриный бульон, черничный морс, сладкие 
булочки.
Вышколенная молодая жена – Михаил Сергеевич был женат третий раз – принесла 
радиотелефон.
– В эфире. – Краснорыжин взял трубку.
– Линия? – раздался в трубке голос министра обороны.
– Чисто, на защите.
– На завтрашнем заседании Совета безопасности я внесу предложение очистить 
столицу от криминальных структур с помощью армии. Поддержишь?
– Какой смысл?
– По крайней мере еще год-другой власти.
– Армии с Куполом не справиться, не ее это работа.
– А я и не собираюсь сражаться с мафией, нужен карт-бланш для любых действий и 
шум для общественности. Под этот шумок мы ликвидируем всех противников, и 
уголовных, и политических, а ликвидацию спишем на «Чистилище».
– Ельшин не согласится, у него свои методы достижения стабильности в центре.
– Конечно, не согласится, ведь он президент Купола.
– Что?!
– Можно подумать, ты не догадывался.
Михаила Сергеевича бросило в пот, он выразительно посмотрел на жену, и та 
неслышно исчезла из спальни.
– Ты серьезно?
– Кончай притворяться! – рассвирепел министр. – Все мы в одной упряжке, все 
одной веревкой повязаны. Сидишь в дерьме – не трепыхайся.
– А если «Чистилище» пришлет тебе конверт с «черной меткой», то бишь с золотым 
кинжальчиком?
– Это мои проблемы, я сумею за себя постоять. Меня больше волнует тот парень – 
одиночка-ганфайтер. Он знает всю нашу кухню, и не так-то просто его остановить, 
несмотря на все заявления Генриха. Ну, до завтра.
Краснорыжин отбросил радиотелефон, посидел немного в прострации, затем, кряхтя, 
снял с рычага трубку.
– У телефона, – ответили ему на том конце линии связи.
– Иван Кузьмич, пахнет жареным.
– А в чем дело? – спросил министр внутренних дел.
– На хвосте у нас «Чистилище», на горле Купол, а в горле «Смерш».
Трубка некоторое время молчала.
– Слишком образно говоришь, Михаил Сергеевич, – произнес наконец министр. – 
Мужик я простой, не понимаю. Особенно про «Смерш».
– Я только что имел удовольствие беседовать с Николаем Николаевичем, так вот он 
боится именно «Смерша». Ну, не всего, конечно, а того волкодава-перехватчика, о 
котором говорил Генрих Герхардович.
– Несерьезно.
– Но ты же знаешь Николая, он зря гнать волну не станет.
– Все равно несерьезно. МУР уже сидит на хвосте… м-да… у этого волкодава, так 
что захват его – дело времени.
– Как бы он не наделал крупных неприятностей до исхода… м-м… сделки, натаскан 
он здорово.
– Все будет нормально, Сергеевич. Сделка состоится дня через три и при любой 
погоде, как говорится. А тогда пусть этот перехватчик ищет улики за рубежом.
– Ты меня не успокоил.
– Ну хорошо, тебе будет легче, если я сообщу, что по следу этого смершевца идут 
три разные бригады трех разных ведомств? Во-первых, перехватчики из спецкоманды 
«Руслан», во-вторых, мои люди и, в-третьих, зомби Николая.
Краснорыжин помолчал.
– Думаешь, я заплачу от радости? Что-то эти бригады пока никак себя не проявили 
в борьбе с «Чистилищем».
– Так ведь не было особой нужды. «Стопкрим» все время лупил по низам и еле 
добрался до среднего звена, верхи ему не одолеть. И как только он замахнется на 
высший эшелон, мы спустим на него всех собак. В принципе, уже спустили, он нам 
надоел. Спи спокойно, Сергеевич, мы не дадим тебя в обиду.
В трубке запиликали скрипки – отбой скремблера, предохраняющего линию от 
прослушивания.
В спальне возникла жена с робкой улыбкой на холеном красивом лице.
– Что-нибудь случилось, милый?
– Иди сюда, – распалился приободрившийся премьер.

Стас умолк так же внезапно, как и закричал, и у Матвея упало сердце. Он