И тотчас же перепончато-кристаллическая друза саркофага начала изменяться, течь,
 вырастать в размерах, пока не превратилась в подобие гигантской валторны, 
отсвечивающей тусклым серебром.
Конечно, форма этого сооружения была намного сложней, глаз не мог оценить всех 
его удивительно гармоничных переходов и пересечений, и всё же сразу было видно, 
что это некий музыкальный инструмент, а не что-нибудь иное.
– Иерихонская Труба! – проговорил Тарас с изрядной долей сарказма и в то же 
время с некоторой опаской. – Я представлял себе нечто подобное, но 
действительность превзошла все ожидания. Кстати, ты не задумывался, почему 
Инсекты пытались создать и другие системы прямого воздействия на реальность, в 
том числе такие, как саркофаги, реализующие формулу тхабса, а люди, их потомки, 
могут пользоваться тхабсом без всяких приспособлений?
– Таков был замысел Конкере. Разве нет? Или у тебя есть другое объяснение?
Тарас подошёл к Иерихонской Трубе ближе, дотронулся до крутого бока нижней 
трубы, и между ними проскочила ветвистая электрическая искра.
– Я полагаю, что мы, люди, имеем встроенные в геном механизмы реализации 
сверхвозможностей, такие как тхабс, кодон, Гхош, Щиты Дхармы и другие. То, чего 
Инсекты достигали с помощью искусственных приспособлений, мы можем достичь 
мысленно-волевым усилием. Не все, потому что живых людей на Земле мало, 
большинство из них – сотворённые, по сути биороботы, не отличающиеся с виду от 
истинно людей.
– Я это знаю, – хмыкнул Хранитель. – Конкере делал свое Изменение ступенчато, в 
два этапа. Когда у него ничего не получилось с прямым магическим воздействием 
на Инсектов, он их «сбросил» в «яму регрессивного масштабирования», а на 
Блаттоптера испытал метод ускоренного девиантного мутагенеза, получив 
собственно вид хомо сапиенс. Но я не уверен, что он встроил в нас механизмы 
тхабса, ясновидения, телепатии, левитации…
– Не он, – качнул головой Тарас.
– А кто? – удивился Матфей.
– Тот, кто отвечает за истинный порядок вещей.
– Творец?
– Безусловно Первый. Втайне от Конкере. Но это мои догадки, пока ещё не 
проверенные. Не хочешь попробовать свистнуть в эту свистульку?
Матфей нахмурился.
– Это несерьёзно.
Тарас склонил голову к плечу, снова коснулся пальцем изгиба Иерихонской Трубы, 
и та вдруг колыхнулась, как гора мыльной пены, засветилась изнутри радужными 
переливами, эти волны света перетекли на тело Горшина, миг – и вся огромная 
конструкция стремительно сжалась в точку, погасла. Перестал светиться и Тарас. 
На его ладони лежала маленькая, невзрачная с виду, берестяная трубочка с 
дырочками. Свирель.
Матфей невольно покачал головой.
– Иногда мне кажется, что ты не тот, за кого себя выдаёшь. Во всяком случае так 
свернуть Свисток я бы не смог.
– Кто знает, что мы можем, а чего нет, – рассеянно сказал Тарас, любуясь 
«свирелью», спрятал её в карман. – Поехали в наши времена.
Через несколько мгновений они преодолели «колодец темноты» и оказались в том же 
тронном зале царя Акридидов. Только здесь его саркофаг имел прежнюю форму, 
будто и не прятал внутри себя чудесное изделие хозяев – Иерихонскую Трубу.
– Прощай, дружище. – Тарас подал руку Матфею. – Береги тайну МИРа и будь готов 
к атаке Рыкова. Он научился ориентированно отсасывать пси-энергию у больших 
коллективов людей, и кто-то из наших подсказал ему идею о хронорежимах тхабса. 
Будь здоров.
Тарас исчез.
Матфей задумчиво прошёлся по тронному залу, заложив руки за спину, собрался 
было «лететь» домой и вдруг почувствовал дуновение холодного ветра – на уровне 
интуиции, психического озарения. Кто-то появился в пещере с замком Акридидов, 
ощутимо сильный и опасный.
Матфей мгновенно перестроил системы ситуационной защиты на создание сферы 
адекватного ответа, вышел из замка под своды пещеры, но вместо Рыкова, о 
котором подумал мимолётно, увидел молодого человека сурового вида, высокого, 
широкоплечего, светловолосого, сероглазого, одетого в нечто напоминающее 
кольчужный комбинезон, отсвечивающий зеленоватым металлом.
Несколько мгновений они смотрели друг на друга, не двигаясь, потом Хранитель 
узнал гостя.
– Стас Котов?!
– Ты Хранитель Матфей, – ответил молодой человек ровным голосом. – Мне нужны 
две Великие Вещи, которые хранятся в твоём МИРе, – Иерихонская Труба и 
Трансформатор. Отдай их мне.
Первую половину нашей жизни губят наши родители, вторую – наши дети, вспомнил 
Матфей шутку известного юмориста. Усмехнулся.
– Значит, это правда? Ты теперь не оруженосец Воина Закона, а цепной пёс 
Монарха?
– Отдай Вещи, и будешь жить, – тем же странным безразличным тоном произнёс Стас.

– Передай своему боссу, что он напрасно вышел из острога. Любое его деяние в 
нынешние времена – наказуемо, поэтому реакция мира будет адекватной.
Стас взялся за рукоять меча, торчащую над плечом за спиной, выхватил его одним 
движением, и Матфей невольно отступил назад, узнав синкэн-гата – «устранитель 
препятствий».