хотел!
На груди Меринова разгорелся язычок алого огня – это включился «нагрудник 
справедливости», увеличивая силу владельца. Через всю пещеру протянулся к 
Хранителю рукав багрового света, вонзился в тело Никандра, но растёкся тонкой 
плёнкой поверх «огненного плаща» старика и погас.
Однако и световое копьё Никандра также не достигло цели, разбившись на десятки 
тонких струек. Силы противников оказались примерно равными, несмотря на 
различие эмоций, их порождающих.
И в этот момент в бой Посвящённых вступила Инна.
Раздались один за другим несколько выстрелов, породивших гулкое эхо в объёме 
зала. Пули, выпущенные из «волка» с расстояния в десять метров, нашли цель 
безошибочно. И хотя Хранитель отреагировал на выстрелы и даже нейтрализовал 
пули – вспыхнули и погасли пять струек дыма, – от удара Меринова, 
воспользовавшегося моментом, защититься Никандр не успел. Взлетел в воздух, 
разделяясь на три зыбящихся силуэта, два из них через мгновение пропали, третий 
обрёл массу и тяжело рухнул на пол пещеры. Почему он не воспользовался тхабсом, 
спросить было не у кого. Возможно, Хранитель верил в свои силы и не допускал 
мысли, что может проиграть.
Меринов присел на корточки: ноги дрожали, во рту пересохло, сердце колотилось о 
рёбра, голова гудела. Всё же Хранитель был мощным противником и вполне мог 
выиграть бой, призвав на помощь коллег. Но не сделал этого.
– Добить? – деловито предложила девушка, держа под прицелом голову старика.
– Не спеши, – буркнул Марат Феликсович, поднимаясь, подошёл к поверженному 
Хранителю. – Нужно его допросить.
– Он в отключке.
Меринов направил на лежащего ствол «глушака», нажал на курок.
Ничего с виду не произошло, не сверкнуло пламя, не раздался ни один звук, лишь 
Инне показалось, что её обдала волна морозного воздуха.
– Вставай! – гулко проговорил Меринов. – Отвечай на вопросы!
Хранитель пошевелился, сел. Глаза его были открыты, но пусты.
– Где Интегратрон? Я знаю, что он хранится именно в твоём МИРе.
– Он… здесь… – глухо, без интонаций, ответил Никандр.
– Где?
– Саркофаг…
– Саркофаг выполняет функции Интегратрона?!
– В определённый момент времени…
– Что это значит?
Хранитель пошевелил губами, но молчал.
– Отвечай! В каком таком определённом моменте?!
– Каждая Великая Вещь хранится в своём моменте времени. Интегратрон спрятан в 
тысяча девятьсот сорок первом году, двадцать второго июня, четыре часа утра, 
двадцать две секунды… ровно на двадцать две секунды…
– Чёрт! – Марат Феликсович посмотрел на спутницу. – Как это понимать? – Перевёл 
взгляд на Хранителя. – Ты хочешь сказать, что Интегратрон доступен лишь в этот 
момент времени в прошлом? Именно двадцать второго июня, в четыре часа утра?
– Так хранятся все Вещи…
– Бред! Как же вы контролируете, там они или нет? У вас есть машина времени?
– Тхабс…
– Что?!
– Тхабс… может… переходить… в интервал… разрешённой… хроноинверсии… – Глаза 
Хранителя остекленели, речь стала невнятной. Он вздрогнул, проговорил 
непонятную фразу и упал лицом вниз.
– П…ц! – прокомментировала Инна, опуская пистолет.
Меринов нервно потёр ладонь о ладонь, стряхнул на пол струйки тающих 
багрово-фиолетовых искр.
– Никогда бы не подумал…
– Что?
– Что Великие Вещи хранятся в определённых моментах времени. А я обыскался их в 
МИРах! Какая великолепная идея! Теперь надо лишь выяснить, как до них добраться.
 Старик проговорился – через тхабс… Неужели я чего-то не знаю? Или и в самом 
деле тхабс может работать в режимах временной инверсии? Попробовать, что ли?
– А с ним что делать?
Марат Феликсович очнулся.
– Добей его, он нам уже не нужен. И возвращаемся. Экспериментировать с тхабсом 
лучше в знакомой обстановке, здесь чужая территория, ещё Хранители слетятся.
В зале раздались два выстрела.
Глава 12
ДЗИ-НО-РИН
Первый же эксперимент с тхабсом едва не закончился для Артура трагически.
Тарас не предупредил его о возможных последствиях выхода в мирах с другими 
физическими условиями и законами, а «просить» тхабс о защите Артур еще не умел. 
Вышел же он в «ближайшем» от земного «лепестке розы реальностей», то есть на 
Луне.
Если бы не его реакция, хватило бы и трех-четырех секунд, чтобы остаться на 
Луне навсегда – в виде ледяной статуи. Но, получив самый настоящий «нокдаун 
холода» – температура «атмосферы» на поверхности Луны, в тени, при отсутствии 
солнечных лучей, достигает минус двухсот сорока трёх градусов по Цельсию, – 
Артур охнул и тут же инстинктивно «выдернул» себя из «реальности номер 2» 
обратно на Землю.
Несколько минут он приходил в себя, оттирал озябшие нос и уши, вспоминал лунный