– Из чего?
– Сделал же Асат этот зал из «агата»? Значит, и мы сможем.
Василий Никифорович встретил усталый взгляд Ульяны, перестал колебаться:
– Попробуем.
Они снова объединили индивидуальные пси-сферы, порядком истощённые в результате 
непрерывных энергозатрат, с усилием перешли на уровень 
силсарваса-убхагья–дайака[16], позволяющий реализовать мыслеволевые раппорты 
Посвящённых в материале.
Стены зала содрогнулись.
Пол конвульсивно дёрнулся, из него вылезли прозрачные синие «глыбы льда» и 
превратились в кровать, диван, кресла и стол. И всё успокоилось. Ещё некоторое 
время земляне держались вместе, готовые к бегству отсюда в тхабс-режиме, затем 
расслабились.
– Отдыхаем, – сказал Парамонов, снимая рюкзак. – Есть-пить хотите?
– Пить, – слабо улыбнулась Ульяна, прижимаясь к сыну лицом. – Родной мой, всё 
позади! Сейчас я тебя напою.
Василий Никифорович подошёл к ней, взял Матвейку на руки.
Иван Терентьевич открыл жестянку с березовым соком, подал ему.
Самандар направился было к дыре в полу, но остановился, принюхиваясь.
– Палёным пахнет…
– Не подходи, – недовольно сказал Иван Терентьевич. – Асат же предупреждал.
– Как ты думаешь, что это такое?
– Вентиляционная шахта какая-нибудь.
– Ну и воображение у вас, патриарх! – фыркнул Вахид Тожиевич. – Что же 
перекачивает эта вентиляция и куда?
– Прошлое в будущее.
Самандар озадаченно взялся за подбородок. Парамонов, конечно же, пошутил, но 
идея оказалась интересной.
– Знаешь, над этим стоит подумать.
Словно иллюстрируя слова Ивана Терентьевича, колодец в полу зала ожил.
Края дыры подёрнулись дымком, а затем из дыры с тихим свистом вырвалась струя 
прозрачно-лилового пламени, очертания которой смахивали на деформированное и 
растянутое тело человека, и втянулась в квадратное отверстие в потолке. Зал 
содрогнулся, стены и пол пошатались немного и успокоились.
– Что это было?! – прошептала Ульяна, покачивая на руках проснувшегося малыша.
– Явление путешественника во времени народу, – пошутил Самандар.
– Я серьёзно.
– Если гипотеза Ивана Терентьевича верна, мы и в самом деле стали свидетелями 
перехода объекта из прошлого в будущее.
– Разве такой переход можно увидеть?
– Вероятно, в зоне Лагеря виртуальные процессы становятся локально 
реализованными, визуально наблюдаемыми. Сюда бы мою аппаратуру притащить, 
параметры зафиксировать…
– Зачем? – полюбопытствовал Парамонов.
– Ради исследовательского интереса, – усмехнулся Самандар. – Да и практического 
тоже. Вдруг отсюда можно будет спуститься в самый низ земной истории, 
встретиться с самим Творцом матричной реальности?
– Замахнулся, – ворчливо произнёс Василий Никифорович. – Нам бы наши насущные 
проблемы порешать.
– Порешим, – легкомысленно отмахнулся Вахид Тожиевич. – Раз мы до сих пор 
вместе, живы и строим планы, никакой Рыков нам не страшен.
– Оптимист…
– Это похвала или ругательство?
– Есть хорошее высказывание на эту тему, – улыбнулся Парамонов. – Оптимист – 
тот, кто верит, что конец света наступит после его смерти.
Улыбнулся и Котов.
– Это как раз про него.
– Шутите, шутите, если больше нечего сказать, – пробурчал Самандар. – Слабого 
может пинать ногами каждый.
– Тебя попинаешь.
– Всё, джентльмены, – остановил пикировку Василий Никифорович. – У нас не так 
много времени для отдыха. Предлагаю всем лечь спать, дежурить будем по очереди. 
Сначала я, потом Вахид, последним Иван Терентьевич. Возражения есть?
Возражений не последовало.
Через десять минут все спали, расположившись кто на диване, кто на кровати. 
Василий Никифорович посидел возле жены и сына, глядя на них с задумчивой 
мягкостью, потом прошёлся по залу и сел в кресло, со вздохом вытянув ноги. Ему 
досталось больше всех, особенно если учесть пережитый во время освобождения 
Ульяны страх за жизнь жены и сына. Но думал он о другом – куда направиться 
после отдыха и когда выбрать момент возвращения в родную «запрещённую 
реальность».
* * *
Асат не обманул.
Никто команду беглецов за время отдыха не потревожил. А поскольку Посвящённым 
достаточно было для восстановления тонуса поспать спокойно всего два-три часа, 
то к концу отведённого бывшим сторожем границ срока все чувствовали себя 
достаточно бодрыми и отдохнувшими.
– Куда теперь? – осведомился Самандар, чей исследовательский пыл так и не угас; 
во время своего дежурства он таки осмелился подобраться к самому краю колодца и 
заглянуть в него, но увидел – по его словам – только глухую черноту.