Короткое молчание.
Командир посмотрел на появившегося в кабине Елисея Юрьевича, кивнул на 
прозрачный колпак кабины, за которым виднелись хищные силуэты пристроившихся 
«сушек». Елисей Юрьевич кивнул, закрывая глаза ладонью, сосредоточился на 
«ощупывании» биополей.
– Подтвердите, что на борту «груз двести», – прилетел голос пилота головного 
«Су-30».
– Подтверждаю, хотя это не главное, – хмыкнул командир корабля. – На борту 
живые люди, молодые парни, старики и дети, подумай о них, лейтенант. Свяжись с 
базой.
Еще минута молчания.
Самолеты поднялись над облаками, в иллюминаторы ударило солнце.
– Следуйте своим курсом, – раздался наконец голос пилота истребителя. – Удачи 
вам, майор.
Оба «Су-30» отвалили в стороны и исчезли в облаках.
– Спасибо, сынок, – сказал командир «Аннушки» с облегчением, сбрасывая наушники,
 повернулся к Елисею Юрьевичу. – Это ингушский авиаотряд, я знаю его командира. 
Чего им было надо?
– Трудно сказать, – ответил Елисей Юрьевич. – Может, хотели проверить документы.

Пилоты в кабине заулыбались, оценивая шутку.
– Сволочной край! – вздохнул седой командир. – Дикие люди, дикие нравы! Если бы 
не погоны, хрен бы я согласился сюда летать.
– Это точно, – кивнул второй пилот.
– Доживу до пенсии, с дрожью вспоминать буду многие полеты.
– Позовите, если снова что-то случится, – сказал Елисей Юрьевич, возвращаясь к 
своим спутникам. На вопросительный взгляд Горшина он ответил коротким: – Все в 
порядке.
Дальнейший полет проходил без приключений. Зато подлетая к аэродрому в Кубинке, 
командир вдруг получил сообщение о том, что его груз заминирован, а экипажу 
рекомендовано направить самолет в водохранилище и покинуть борт на парашютах.
– Какие, к черту, парашюты! – рассвирепел Дерипаска. – На борту, кроме экипажа, 
двенадцать пассажиров! Их что – оставить в грузовом отсеке?!
– Мы вас предупредили, – после паузы проговорил диспетчер базы. – Делайте что 
хотите, но посадка на аэродром запрещена. Свяжитесь с третьим ЗВА [9] под 
Тверью, пусть предоставят полосу.
– У меня горючки на полчаса лета! Почему не предупредили раньше?!
– Источники в Чечне передали предупреждение минуту назад.
– Суки! – выругался командир, изменяясь в лице. Посидев так несколько секунд, 
он повернул голову к штурману. – Зови полковника.
Елисей Юрьевич появился в кабине тотчас же. Выслушал сообщение Дерипаски, 
кивнул.
– Продолжайте полет. Мне надо пять минут, я попробую найти взрывное устройство. 
Если только это не ложная тревога.
– Каким образом вы обнаружите мину без собаки?
– Мы с моим напарником заменим любую собаку. Ждите.
Пилоты переглянулись.
– Ждем пять минут и идем на посадку в Кубинке! – решил командир. – Не верю я, 
что у нас бомба на борту.
– Нас же собьют на хрен! – покачал головой штурман.
– Не собьют. Я свяжусь напрямую со штабом, пусть узнают, что происходит. Пока 
они будут искать выход, мы сядем.
– Или взлетим на воздух, – флегматично заметил бортрадист.
Пилоты засмеялись. Они и так находились в воздухе.
Елисей Юрьевич вернулся в отсек, где Тарас стерег сон Тони, привалившейся к его 
плечу, и по лицу учителя тот понял, что случилось что-то необычное.
– Их хозяйство заминировано, – понизил голос Елисей Юрьевич, кивнув на 
безмятежно спавших спецназовцев, сопровождавших груз. – У нас всего несколько 
минут на обнаружение и обезвреживание. Придется идти в астрал на ускорении, 
парой – для подстраховки.
Тарас осторожно отодвинул Тоню, прислонил к стенке отсека. Девушка вздохнула, 
но не проснулась. По-видимому, за последние три дня она спала так спокойно 
впервые. Даже вибрация, гул двигателей самолета и воздушные ухабы ее не 
отвлекали.
– Входим ударно, – повторил Елисей Юрьевич, положив руку на колено Тараса. – 
Целеустремление значимое – спасение жизни. После входа «заякори» процесс 
подсознанием, доверься и следуй за мной.
– Я готов.
– Поехали!
Усилием воли Тарас вошел в средоточие своего «я» и оказался в центре солнечного 
сплетения, ощущаемого светящимся теплым шариком. Затем заставил этот шарик 
прыгнуть «во все стороны» и прорвался в измененное состояние сознания, которое 
можно было приблизительно описать словами «жизнь вне тела».
В глазах потемнело. Он вышел в «космос» подсознания. В таком состоянии уже не 
существовало препятствий для путешествий по временам и пространственным линиям 
Вселенной, и Тарасу на мгновение захотелось нырнуть в прошлое, в глубины 
генетической памяти рода, как он делал всегда, но тут же сработал 
«ограничитель» ответственности, и сознание устремилось сквозь шевелящуюся живую 
тьму вслед за стреловидным облачком ярких звездочек: таким оно видело 
энергосферу учителя, пронизывающую граничные слои энергоинформационного поля