самоотдачи и что он сам потратил на овладение телом чуть ли не двадцать лет, ее 
пыл угас. И тем не менее она ему завидовала.
– Тайский массаж? – презрительно оттопырила губку Оксана. – Но ведь это же 
что-то связанное с…
– Все так думают, – улыбнулся Тарас, выглядевший свежим и бодрым, несмотря на 
любовную энергопотерю. – На самом деле это система оздоровления, не имеющая 
ничего общего с сексуальными услугами. Я знаю такой салон, его хозяйка училась 
массажу в Таиланде несколько лет и вполне сможет тебе помочь.
– Ты с ней знаком? – ревниво изогнула бровь Оксана.
– Конечно, – кивнул Тарас. – Меня с ней познакомил мой племянник Марат.
– А, теннисист, уж он-то своего не упустит.
– Не знаю, что ты имеешь в виду, однако тайский массаж – вещь стоящая. Будет 
время, я попробую его выучить.
– Хорошо, давай сходим к этой твоей знакомой таиландке. Но смотри, если ты с 
ней…
– Успокойся, королева, – перебил он Оксану. – Во-первых, она не таиландка, хотя 
правильнее говорить – не тайка. Во-вторых, я с ней знаком шапочно. Она хозяйка 
салона, точнее – директор закрытой школы тайских искусств. Увидишь ее, сама все 
поймешь.
– Уговорил, завтра же пойдем на твой тайский массаж. – Оксана бросила взгляд на 
настенные часы. – Ой, я уже опаздываю! Собираюсь и убегаю.
Она чмокнула Тараса в щеку и унеслась в спальню одеваться. Через полчаса Тарас 
проводил ее до машины – зеленой «Ауди» годичной давности – и поехал на работу 
на своей «старушке».
Комитет имел свой собственный офис в шестиэтажном здании напротив Киевского 
вокзала, и обычно Тарас тратил на дорогу около часа, если не застревал в 
безнадежных пробках на Садовом кольце и в узеньких переулках центра города. На 
этот раз ему удалось приехать вовремя. Однако он тут же был вызван в приемную, 
и секретарша Самсонова Женя сообщила ему неприятную новость:
– Позвонили из пятьдесят второй больницы, – сказала она. – Вашего племянника 
Марата Барамидзе избили какие-то подонки. Он в реанимации.
– Когда это случилось? – сжал зубы Тарас.
– Вчера поздно вечером, когда он загонял машину в гараж. Их было трое, по 
свидетельству очевидцев, соседей Марата, но он их не разглядел.
– Их нашли? Кстати, кто вам позвонил?
– Из милиции. Но, по-моему, бандитов не нашли.
Тарас несколько мгновений размышлял, бросил взгляд на дверь в кабинет Самсонова.

– Юлиан Львович у себя?
– Будет к обеду.
– Тогда я отлучусь на пару часов, проведаю Марата.
– Конечно, Тарас Витальевич, я уведомлю шефа о причине.
Тарас зашел в свой кабинет, мельком просмотрел почту и не стал разбирать дела. 
Спустился во двор, вывел машину на набережную. Через сорок минут он был в 
отделении «Скорой помощи» пятьдесят второй больницы, располагавшейся на 
Пехотной улице, недалеко от метро «Щукинская».
В палату, где лежал Марат, его пустили беспрекословно, как только он показал 
свое удостоверение. Теннисист лежал один, с забинтованными руками поверх одеяла 
и забинтованной головой. Из-под бинтов были видны только глаза, уши и вспухшие 
губы. Он спал, но сразу открыл глаза, услышав шаги.
– Что смотришь? – шевельнул Марат разбитыми губами. – Красивый?
– Краше в гроб кладут, – проворчал Тарас. – Надеюсь, ничего серьезного?
Губы Марата сложились в кривую усмешку.
– Закончилась моя спортивная карьера, дядя Тарас. Они мне руку поломали, локоть 
раздробили… дубинкой какой-то… ну, и кое-что по мелочи: нос сломали, ребро, 
синяков наставили… Однако жить буду.
Тарас проглотил горький ком в горле.
– Узнал кого-нибудь?
– Одного, в белом костюме и в очках… шоферюгу, который на джипе мой «мерс» 
изувечил.
– Точно это был он?!
– Такого мордоворота забыть трудно.
– Следователю об этом сказал?
– Естественно. Только он странный какой-то, все принюхивался и спрашивал, что, 
где и с кем я пил перед дракой.
– А ты пил?
– Только пиво, мамой клянусь!
– Верю. Хотя действительно странно. Ведь не ты начал драку?
– Я вообще-то человек вспыльчивый, не одну ракетку на корте поломал, но драться 
не люблю.
– Зато попонтить любишь.
Марат виновато шмыгнул носом, поморщился.
– Так ведь все любят.
– Не все.
– Ну, таких мало. Я вообще только тебя такого знаю. Как ты думаешь, найдут этих 
сволочей?
– Поживем – увидим. Я вечерком заскочу, фруктов подвезу. Мама знает, что ты 
здесь?
– Я просил врача ей не звонить, и ты пока не говори ничего. Синяки с лица 
сойдут, тогда и сообщу.