аппарат. В трубке Тараса раздались гудки отбоя. Мгновение он прислушивался к 
шумам телефонной линии с широко раскрытыми глазами, скрипнул зубами и принялся 
собираться. Через несколько минут он уже мчался через спящий город к дому 
бухгалтера, понимая, что не успеет, и тем не менее выжимая все из мотора 
«Вольво».
Во дворе никого.
В подъезде и на лестнице тоже никого.
Дверь в квартиру закрыта, и лишь тонкий след чужеродности указывает на то, что 
здесь недавно побывали недобрые гости.
Тарас толкнул дверь, ворвался в прихожую – никого, порядок, вещи на местах, 
заглянул на кухню – тоже все в порядке, бросился в гостиную и сразу увидел 
лежащую на диване в одном пеньюаре Нину. Глаза у нее были открыты, в них застыл 
ужас, она была мертва. Это он понял сразу. Подошел, присел на корточки, уронив 
руки и разглядывая сотрудницу, отмечая синяки на руках и царапину над губой. 
Нет, ее не душили, просто держали за руки и затыкали рот, а потом… потом 
выстрелили в нее из «глушака», чтобы допросить без хлопот. Однако она умерла 
раньше – от страха и шока. Вряд ли она что-либо успела сказать…
Тарас пошевелился, стряхивая оцепенение, начал оглядываться, искать какие-то 
следы, но, кроме слабого ментального запаха, оставшегося от побывавших здесь 
гостей, ничего не обнаружил. Они были профессионалами и не тронули ни одной 
вещи, придя сюда с одной-единственной целью – узнать у Нины, где может 
скрываться сотрудник Комитета Тарас Горшин. Оставалось загадкой, почему они не 
догадались оставить в квартире засаду. Скорее всего, считали, что Горшина в 
Москве нет. И ушли, добившись цели. Или не добившись.
– Не надо было ее убивать, шакалы! – прошептал Тарас. – Вы не оставляете мне 
выбора!
Вспомнив о предупреждении Завьялова, он заторопился, позвонил в «Скорую», 
сообщив о «сердечном приступе» Нины, назвал ее адрес и убрался из квартиры. 
Нине он уже ничем не мог помочь, прошло слишком много времени с момента ее 
смерти. Надо было думать о живых.
Дома он переоделся, захватил только самые необходимые вещи, документы и деньги 
и помчался в аэропорт. Машину оставил на платной стоянке и сразу бросился к 
кассам, чтобы успеть купить билет на самолет до Архангельска.
Ему повезло. Посадка в самолет уже заканчивалась, но его подождали, и в 
двенадцать часов ночи он уже был в воздухе, пытаясь успокоить тревожно ноющее 
сердце. Перед глазами все еще стояло лицо Нины, то и дело сменяющееся лицом 
Тони, и от этого становилось еще хуже. Но передвигаться в пространстве как 
иерархи Круга он еще не мог, хотя душа рвалась на части и давно опередила 
непослушное, зависимое от физических законов реальности тело.
В три часа ночи самолет сел в аэропорту Архангельска.
Больше часа Тарас искал способ добраться до деревни Фрахт, пока один из 
таксистов-частников не согласился отвезти его за баснословную сумму. Он не 
торговался, пребывая в состоянии лихорадочного возбуждения. Начало светать, 
когда водитель остановил свою видавшую виды «Ниву» возле дома мамы. Тарас 
расплатился, выскочил из машины и сразу почувствовал, что Тони здесь нет!
Глава 28
ПРОШЛОЕ ВЫТЕКАЕТ ИЗ НАСТОЯЩЕГО
Маму он нашел в состоянии, близком к смерти. Ее никто не трогал, не бил и не 
пытал, но ей хватило и того страха, который она испытала при неожиданном 
появлении чужих людей, забравших Тоню. У женщины случился сердечный приступ, и, 
если бы не возвращение сына, она бы так и умерла на полу в светелке, не приходя 
в сознание.
Тарас быстро сделал биоперенос, восстановив энергетику Ефросиньи Карповны с тем 
расчетом, чтобы отошло сердце, затем умыл маму «живой водой», одел и сбегал за 
дедом Порфирием. Вдвоем они нашли транспорт – сосед деда одолжил лошадь с 
санями – и отвезли маму в ближайшую больницу на окраине Архангельска. Пока 
ехали, пришедшая в себя Ефросинья Карповна поведала сыну историю появления в 
доме команды, и Тарасу стала ясна картина похищения Тони.
Их было трое, в камуфляже. Мама запомнила только одного – рослого, белобрысого, 
с коротким ежиком волос и прозрачными равнодушными глазами навыкате. Он был 
среди гостей главным. Показав маме издали красную книжечку, белобрысый сказал, 
что они из криминальной милиции, и велел позвать квартирантку. На вопрос 
Ефросиньи Карповны зачем, ответил: по вопросу временной регистрации.
Шел уже одиннадцатый час вечера, Тоня читала в своей спаленке, когда появились 
гости, и сразу почувствовала нарастающее беспокойство. Жизнь в чеченской 
столице приучила ее с тревогой относиться к ночным визитам чужих людей. Она 
вышла из спальни в халате и сразу поняла, что эти трое явились за ней с 
недобрыми намерениями.
– Собирайся, – приказал белобрысый спецназовец. – Поедешь с нами.
– Никуда я с вами не поеду, – отступила девушка. – Приедет муж (она так и 
сказала), с ним и будете разговаривать.
– Конечно, приедет, – меланхолически заметил командир группы. – Особенно когда 
узнает, что ты у нас. Собирайся, я дважды приказы не повторяю.
– Не поеду! – Тоня спряталась за Ефросинью Карповну. – Я ничего плохого не 
сделала! Вы не имеете права!
Тогда белобрысый оттолкнул мать Тараса и схватил Тоню за руку, дернул так, что 
она, вскрикнув, отлетела к двум его подчиненным, и те, зажав девушке рот, 
потащили ее к двери.
– Что вы делаете, супостаты! – простонала Ефросинья Карповна, приподнимаясь с 
пола и протягивая к ним руку. – Не трогайте ее, нехристи!