Василий Головачев
ИЗЛОМ ЗЛА
Глава 1
ИМЕНЕМ АЛЛАХА
В последний раз Николай Алексеевич Кожемякин приходил сюда, когда на полях еще 
лежал снег, река спала подо льдом с мокрыми пятнами проталин, а бледное 
весеннее солнце почти не нагревало кожу лица. Теперь же стоял конец апреля, 
весна вступила в свои законные права и природа радовалась началу жизни, теплу и 
свежей зелени. Николай Алексеевич любил апрель по-особому, нежно, с грустью, с 
болью в сердце и сладким замиранием, с ожиданием чего-то, каких-то перемен, 
встреч, тайн, открытий и откровений. В апреле он родился, в апреле впервые 
встретил Галю, в апреле женился… и первый рассказ свой написал он тоже в апреле,
 ровно пятьдесят пять лет назад. Вот только в Союз писателей его приняли не в 
апреле, а в июне, тогда еще – в Союз писателей СССР. Лишь несколько лет назад, 
в девяносто четвертом, Николай Алексеевич поменял красную книжечку с гербом 
СССР на коричневую с двуглавым Российским орлом, вступив в независимый Союз 
российских писателей.
За спиной раздался скрип, шорох. Николай Алексеевич оглянулся.
Человек, которого он заметил, еще спускаясь к реке, приблизился и теперь 
смотрел на Кожемякина сверху, нахохлившись, сунув руки в карманы. Странный 
человек, весь в черном, с черным кепи на голове, смуглолицый и черноусый. От 
него веяло холодом и недоброжелательностью. Николай Алексеевич пожал плечами и 
спокойно пошел вдоль берега, моментально забыв о чужом. Грабежа он не боялся, в 
кошельке лежали всего тридцать тысяч рублей, на которые можно было купить разве 
что бутылку пива, триста граммов колбасы и буханку хлеба.
Нет, Николай Алексеевич не бедствовал, произведения его печатали, гонорары 
платили исправно, вот только писал он медленно, издавая книгу раз в три, а то и 
в четыре года. Таков был ритм его писательской деятельности, ритм жизни, и 
переделывать себя в угоду конъюнктуре, нынешней суматошной жизни он не хотел. А 
материал давался все труднее, все медленнее, информация собиралась по крохам, 
месяцами, годами. Заставить себя сесть за стол было все тяжелее, возраст 
постепенно брал свое. И все же его романами зачитывались, издатели звонили, 
приглашали и ждали, а он терпеливо отвечал всем одной фразой: непременно приду, 
вот только сотворю…
Первый рассказ Николай Алексеевич написал еще в канун окончания войны, которую 
начинал восемнадцатилетним ополченцем, участвуя в защите Москвы. В составе 
сводного батальона уральцев и москвичей он дрался на Волоколамском шоссе, попал 
в плен, бежал, прошел всю войну от Москвы до Праги, снова попал в плен, снова 
бежал, участвовал в движении Сопротивления в Италии. Вследствие этого в 
послевоенные годы пережил косые взгляды, подозрения и негативное отношение со 
стороны писательской братии, воспитанной в сталинском духе. Однако оставался 
всегда прямым, принципиальным, честным, не любил конъюнктуру и опирался в своем 
творчестве только на правду жизни. За что в конце концов и получил признание 
как писатель и человек.
За пятьдесят пять лет творческой деятельности он написал одиннадцать романов и 
повестей, около полусотни рассказов, две пьесы, издал два пятитомника, был 
отмечен премиями Союза и международным признанием и, по сути, еще при жизни 
стал классиком, прославившим русский народ, знавшим все его нужды, горести, 
надежды и чаяния.
Последний его роман попал в номинационные списки премии Букера и, хотя первого 
места не занял, был высоко оценен критикой, а также замечен исламскими 
экстремистами, готовыми на любое преступление «во имя веры», ибо коснулся 
отношений ислама и христианской религии.
О нет, Николай Алексеевич это сделал не так, как в свое время Салман Рушди, 
приговоренный к смерти аятоллой Хомейни публично на площади Аль-Иран-шехр в 
Тегеране, но и то, что он написал, а написал он правду, не понравилось 
приверженцам вселенской покорности, и Николай Алексеевич был внесен в черный 
список «приговоренных к смерти именем ислама». О чем сам, естественно, даже не 
подозревал. В этот список, насчитывающий, по данным агентства Рейтер, более 
шестисот человек, попали и такие знаменитости, как скульптор Эрнст Неизвестный, 
режиссер Энтони Хикокс, поэт Андрей Вознесенский и писатель Виктор Астафьев.
Над головой раздалось карканье, пролетел ворон, глянув на задумчиво бредущего 
по берегу реки человека.
Мысли свернули к работе, к материалу, который он привез из Чечни два дня назад. 
По сути, это была заготовка будущего романа о войне режима вседозволенности с 
другим режимом – криминальным, в которой заложниками стали российские солдаты, 
и вот об этом и собирался писать Николай Алексеевич свой новый роман.
За спиной снова скрипнуло дерево.
Николай Алексеевич обернулся, и в тот же момент в голове вспыхнуло пламя, 
собралось в точку и вонзилось в сердце уколом яростной боли. Больше он 
почувствовать ничего не успел…
* * *
Директор Федеральной службы безопасности Иван Сергеевич Панов ужинал в кругу 
семьи, когда зазвонил телефон и дежурный по Главному управлению полковник 
Скобарев сообщил об убийстве известного писателя Кожемякина.
– Ну и что я должен делать? – осведомился Иван Сергеевич. – Пусть этим 
занимаются люди Жаренова. Мы тут при чем?
– Вас просил приехать Синельников, – замялся полковник. – Он говорит, что 
обстоятельства убийства заставляют его сразу передать дело нам.
Панов помолчал, машинально облизывая вилку. Полковник Синельников был