плоть Шароева получила шоковый всплеск боли, пентарх на мгновение отвлекся, 
чтоба задавить эмоции своего тела-носителя, и этого оказалось достаточно, чтобы 
соединенные потоки пси-энергии Посвященных раздробили «И» – «разум-волю» 
пентарха на несколько отдельных сознаний, вынужденных обороняться каждое на 
своем уровне.
К счастью сражающихся, против них действовал все-таки не сам пентарх, а всего 
лишь авеша – его проекция на психику человека, поэтому в данной реальности она 
не имела всей силы матрицы пентарха как личности. Но и она обладала мощным 
потенциалом психоэнергетических возможностей вплоть до «пятой силы Бога» Элохим 
Гибор (Бог Всемогущий) и третьей «сферы света» Самаэль, что для земной 
реальности и составляло уровень Голаб – Дьявольской Жестокости. Посвященным 
пришлось очень тяжело, только с помощью гигантской концентрации воли им удалось 
нейтрализовать «раздробленную» волю пентарха и подавить его активность.
Первым со своей задачей справился Горшин. Он тут же пришел на помощь Ульяне, 
они вдвоем помогли Парамонову, а потом и Самандару. Бой закончился.
Ошеломленный Василий – ему досталась немалая толика пси-оплеух, породивших 
довольно реальные, с его точки зрения, видения, – отступил к двери в коридор, 
глядя на усталых и бледных приятелей, на застывшее, скорчившееся у порога в 
кабинет тело Шароева, потом опомнился, выглянул в коридор, никого не увидел и 
прикрыл дверь.
– Силен, боров! Я уж думал – кранты!
Ульяна, покачнувшись, провела по лбу рукой, благодарно глянула на подставившего 
ей локоть Горшина, потом подошла к Балуеву и чмокнула его в щеку.
– Вы были неподражаемы, воин.
– Что я такого сделал? – удивился смущенный, несколько осоловевший от поступка 
девушки Василий. – Задавили-то его вы.
– Ты сбил ему дыхание, – усмехнулся Горшин. – В результате мы успели прорвать 
его оборону и расчленить сознание, иначе нам пришлось бы туго. Действительно, 
очень сильный боров.
– Он еще… жив?
– Пентарх изгнан, и хотя мозгу Посвященного досталось крепко, он выживет.
– И все же он был слишком самонадеян, – задумчиво проговорил Парамонов, – коль 
пошел в лобовую атаку. Он запросто мог нейтрализовать каждого из нас по очереди.
 Если бы не Василий…
– Как он ему врезал! – засмеялась Ульяна.
Внезапно словно холодная тень накрыла всех, кто находился в приемной. 
Посвященные примолкли, переглядываясь. Горшин отреагировал первым:
– Мы забыли о других кардиналах Союза Трех, они где-то в здании и пеленгуют нас.
 Если они поднимут тревогу…
– Надо было выяснить, где Соболев, – нахмурился Василий.
– Я знаю. – Горшин стремительно прошагал в кабинет президента Ичкерии, позвал 
оттуда: – Идите за мной.
Когда Вася вошел вслед за остальными в апартаменты Шароева, Горшин стоял перед 
проходом в стене, замаскированным отодвинутой в сторону секцией стеклянного 
шкафа.
– Это ход в лифт. Соболев содержится в бункере под дворцом. Едем туда, забираем 
и поднимаемся наверх, на крышу. Остальное дело техники.
Они забрались в кабину лифта, еле уместившись в ней впятером, опустились на 
пять этажей ниже (метров двадцать пять, по прикидке Тараса), вышли в узкий 
каменный коридорчик, освещенный единственным плафоном, и включили механизм 
отпирания двери. С тихим шелестом массивный участок стены камеры выдвинулся в 
коридорчик, повернулся на оси, открывая проход в «комнату для особо важных 
гостей». На полу лежал ничком человек в мятом костюме и армейских ботинках со 
шнуровкой. Василий бросился к нему, перевернул на спину и отступил. Это был не 
Матвей Соболев.
– Ты же говорил…
– Он ушел. – Горшин прислушался к чему-то, поднял с пола пустую бутылку из-под 
пепси-колы. – Совсем недавно. А это означает, что пентарх его недооценил. Либо 
отпустил намеренно.
– Думай, о чем говоришь! Если Соболев ушел недавно, можно его догнать…
Парамонов покачал головой.
– Если Соболев смог выйти из камеры, он в неплохой форме. Мы его просто не 
узнаем и не догоним. Надо возвращаться.
– И что же, мы вот так вот запросто и уйдем? Без него? Положив столько сил?
– Он жив, а это главное, – проговорила Ульяна. – Идемте, у нас очень мало 
времени.
Самандар, не проронивший ни одного слова, безмолвно повернул к лифту. Остальные 
потянулись следом. Вася, порывающийся броситься на поиски Соболева, с трудом 
уговорив себя не суетиться, вошел в кабину лифта последним.
Они поднялись на крышу президентского дворца, походя усыпив охрану, сели в 
вертолет, и Горшин повел машину над спящим темным городом на восток, в сторону 
Дагестана. Тревога во дворце началась, когда они были в километре от Грозного. 
Это Посвященные почувствовали по всплеску пси-поля чеченского эгрегора. 
Впечатление было такое, будто включился пронизывающий металл прожектор и 
высветил сидящих внутри вертолета людей.
Никто из них не сомневался в победе, и все же у Парамонова осталось ощущение, 
что они чего-то недоучли.
Где в этот момент находился Соболев, не представлял никто, но все были уверены, 
что он в безопасности. Один Василий не был убежден в этом и хмуро сидел рядом с 
Ульяной, виня себя во всех грехах. Девушка видела его состояние, но думала в