дерзкая мысль пойти еще дальше, в универсум, и Матвей прыгнул «вверх» изо всех 
сил, поднимаясь на предельный уровень своих возможностей, уровень сверхбыстрого 
сгорания психики.
Оглушающий удар по голове, рывок – и он оказался в невообразимо странном мире, 
в мире без объектов и свойств, одновременно бесконечно большом и бесконечно 
малом, в мире оглушительно грохочущей тишины, где ничего не происходит, но и 
ничего не забывается, где ощущаешь себя ничем и одновременно всем…
Взгляд пронизал его, взгляд Брахмана – безличной абсолютной реальности, основы 
всего сущего, взгляд Великой Пустоты. Матвей, отождествив себя со Вселенной, 
ощутил вдруг дивный восторг прямого переживания своей бесконечности и… умер!..
чтобы, пройдя…
миллион состояний…
вновь осознать себя…
в человеческом теле!
Кто-то большой и сильный помог ему спуститься с горных высей универсума, 
обладающего столь высокой плотностью энергии, что выдержать это состояние мог 
только могучий интеллект, владеющий тайнами прямого преобразования физических 
тел в ментальные объекты. Кто-то поддержал Соболева в момент входа в универсум 
и еще более – в момент выхода, и лишь благодаря этой помощи Матвей сохранил 
свою индивидуальность, свою личность.
Если бы он не был так ошеломлен и потрясен, он бы понял, кто ему помог, но 
рядом находилась Кристина-Светлена, и Матвей решил, что это была она.
Открыв глаза, он увидел ее тревожный, тут же прояснившийся взгляд.
– Все в порядке? – вырвался у девушки вздох облегчения. – Почему ты не 
предупредил меня, что пойдешь так далеко?
– Сам не знал, – пробормотал Матвей, снова закрывая глаза. – Любопытно стало, 
смогу ли выдержать такую нагрузку.
– Без подготовки ты мог раствориться…
– Все позади, – перебил Кристину Матвей. – Отдохну немного и поплыву вниз. Если 
не передумала сопровождать, держись рядом. И молчи!
Кристина пристально посмотрела на заострившееся, потемневшее, с провалившимися 
глазами – общение с логосом и универсумом явно не прошло для Матвея даром, 
отняв часть души, – лицо друга и отгородилась от него личным «колоколом 
отталкивания», чтобы позвать того, кого она считала ответственным за 
происходящее. Ответа получить не успела, Матвей начал погружение в ортосон.
Падение в прошлое по цепи родовой памяти не вызвало привычных ощущений. Просто 
был черный провал, короткое забытье, и Матвей осознал себя в теле первопредка, 
стоящего в цепи таких же гигантов, закованных в сияющие всеми цветами радуги 
«латы» – хитиновые сегменты тел Инсектов. Цепь окружала исполинское, слепяще 
белое сооружение в форме пирамиды, ажурные стены которого казались страницами 
древних манускриптов с иероглифическими письменами, рунами, создающими эффект 
эстетического совершенства и гармонии. Откуда-то Матвей знал, что пирамида – 
гнездо-замок ликозидов, разумных тарантулов. Такие замки вообще были большой 
редкостью, но ценились они перволюдьми не за красоту и величие, а за набитые 
всякими полезными (и опасными) вещами кладовые. Кланы перволюдей часто воевали 
между собой за обладание таким гнездом, что в первую очередь и стало главной 
причиной их уничтожения.
Информация, выуженная Матвеем из логоса, не подвела. Сознание Матвея внедрилось 
в голову предка в тот момент, когда на его родовой клан, защищавший пирамиду 
ликозидов, напали воины другого племени, среди которых находился тот, кто 
начинал мировую линию потомков Германа Довлатовича Рыкова. И Матвей, получивший 
достоверное знание логоса, без труда узнал его.
Глава рода «Рыковых» в отличие от трехметровых великанов – воинов клана не 
участвовал в сражении. Он занимал пост советника вождя (вероятно, это послужило 
печатью, отметившей всю линию его потомков вплоть до Германа Довлатовича) и 
терялся в его свите, незаметный, небольшого роста (всего два метра) – по 
сравнению с воинами, одетый в бурый плащ поверх доспехов, превращавший его в 
немощного на вид, безобидного, никому не опасного старика. Лишь взгляд выдавал 
в нем существо умное, хитрое и жестокое. Должно быть, он здесь тоже представлял 
местный Союз Неизвестных, корректирующий реальность по своему разумению. Матвей 
знал, что Внутренний Круг человечества к этому времени уже существовал.
Матвей оглядел шеренгу солдат, защитников замка ликозидов, своих сородичей, и 
понял, что замок они не удержат. Силы были слишком неравными: против полусотни 
стражей – две сотни солдат вражеского клана, половина которых образовывала на 
шестиногих зверях своеобразную конницу. У защитников тоже были «лошади», но 
всего с десяток.
План созрел сразу, как только Матвей оценил положение, а выполнение его 
упрощалось тем, что предок Соболева был здесь не простым солдатом, а «сотником»,
 командиром отделения. Завладев его сознанием, Матвей взял инициативу в свои 
руки и начал сражение не так, как его представляли обе стороны. Он отдал приказ 
десятку воинов оседлать «коней» и, не давая противнику возможности опомниться и 
подготовиться, стремительно атаковал цепь наступавших.
Удар был так стремителен и неожидан, что конница врага не успела на него 
отреагировать. Отряд Матвея легко пробил строй атакующих, рассеял арбалетчиков, 
идущих следом и успевших сделать всего один залп, и в мгновение ока взлетел на 
холм, на вершине которого обосновалась ставка враждебного клана. Лишь после 
этого пришла в движение «конница», заворачивая к подножию холма, и повернулись 
лицом к вождю растерявшиеся шеренги переднего «полка». Но было уже поздно. 
Прорвавшиеся воины Матвея вовсю рубились с охраной вождя, а сам Соболев, 
вооруженный знаниями многовековых традиций воинских искусств, пробился к его