– У нас есть выбор?
– Боюсь, что нет. Я не знаю, что задумал Соболев, но времени на подготовку 
адекватного ответа Союзу остается все меньше. Одна надежда на…
– Хранителей?
– Нет, на светлые головы Матвея и Кристины.
– Светлены.
– Они неразделимы.
– Что ты предлагаешь?
– Ничего, ждать Соболева. А пока неплохо бы подстраховать Балуева. Чует мое 
сердце, зря он поехал в город.
– Идем! – решительно шагнула к выходу Ульяна.
– Ты знаешь, куда он поехал?
– Нет, но я его вижу. С недавних пор он начал светиться в астрале.
– Странно, что я его почему-то не ловлю.
Взгляд Ульяны красноречиво сказал Ивану Терентьевичу, что у его спутницы есть 
особые причины ее чувствительности к пси-излучению Василия. Причины эти имели 
название – ожидание любви.
* * *
Сначала Вася забрал свою «шестерку» у дома Горшина в Щелкове и поехал в 
Царицыно, где у него была запасная квартира. Оттуда позвонил Первухину и 
договорился встретиться с генералом на станции техобслуживания в Тихом тупике, 
недалеко от Таганского парка.
На квартире в Царицыне Василий не задержался. Забрал одежду, «спецуху» – 
ниндзя-комплекты, оружие, приборы наблюдения, рации, армейский комплект 
выживания, а также пищевой НЗ. Почему-то он был уверен, что это ему пригодится. 
После загрузки багажа он заправил машину и оставил ее у станции техобслуживания,
 мельком отметив наличие нескольких «крутых» автомобилей, среди которых машины 
генерала еще не было.
Побродив несколько минут по парку, Василий задумчиво оглядел развалины старого 
двухэтажного кирпичного здания – не то бывшей прачечной, не то небольшой 
фабрики, за которой начинался парк, присел на бордюр квадратной асфальтовой 
площадки для мусорных баков – недалеко стоял пятиэтажный жилой дом – и 
прислушался к своим ощущениям.
Что-то происходило в его душе, независимо от желания и воли. Сдвинулись 
какие-то стены, обнажились пласты воспоминаний, казавшиеся странно чужими и в 
то же время твердо принадлежавшие его личной истории. Смутные видения 
складывались в живые яркие картины, которые распадались на ускользающие 
туманно-призрачные струи, как только он пытался их удержать, оживить, 
остановить. Психика дымилась и бурлила, вспыхивала и гасла, и ощущать этот 
процесс, процесс рождения «будущего, уже бывшего прошлым», было интересно и 
страшновато.
Именно потому, что Вася был занят собой, он и пропустил развертывание того, что 
в ниндзюцу называлось ката-кэси-но-дзюцу – приемы ликвидации жертв и устройство 
диверсий. Когда Вася отвлекся от переживаний и размышлений, ощутив спиной сакки 
– «ветер смерти», он был уже окружен. Однако продолжал сидеть в той же позе, с 
виду расслабленный и довольный отдыхом, на самом же деле мгновенно собравшийся 
и перешедший в боевое состояние. Удивительным образом – с одной стороны, 
совершенно естественным и гармоничным, с другой – никогда ранее не 
проявлявшимся столь эффективно – Вася определил месторасположение противника: 
восемь человек с трех сторон, экипированы, вооружены, профессионально обучены,
 – несколько секунд проверял себя – правильно ли оценил опасность? – и за 
мгновение до выстрела перешел на т е м п. Время послушно замедлило ход, 
движение жизни вокруг стало тягуче-плавным, неторопливым, сонным.
Пуля из снайперской винтовки (отечественная бесшумка «ВСК-94» калибра девять 
миллиметров) звучно шлепнулась в мусорный бак за спиной Васи, но его там уже не 
было. Определив положение стрелка из винтовки (остальные нападавшие были еще 
далеко и не так опасны), он зигзагом рванул к нему и, не видя, наугад метнул 
сякэн. Может быть, его руку направлял ангел-хранитель, может, сработал новый 
механизм точного определения врага, но звездочка нашла цель, и раненый в плечо 
снайпер на время выбыл из боя, дав Балуеву возможность завершить маневр.
Здесь будет целесообразно описать место действия.
Тихий тупик представляет собой эдакий аппендикс, ответвляющийся от 
Марксистского переулка, соединяющего Марксистскую и Таганскую улицы. Упирается 
Тихий тупик в почти застроенную промышленную зону напротив Таганского парка, 
огороженного высокой металлической решеткой с погнутыми кое-где прутьями, 
образующими естественные входы на территорию парка. По левую сторону тупика 
какая-то фирма построила станцию техобслуживания – красивый металлический 
куб-ангар, окруженный теперь двумя десятками иномарок. Дальше тянется небольшая 
тополиная рощица, обрывающаяся в ров, а между ней, решеткой парка, асфальтовой 
площадкой с мусорными баками, располагаются руины фабрики, заросшие кустарником,
 лопухами и крапивой.
В принципе это было идеальное место для тайных встреч, не возбуждающих ничьего 
любопытства по той простой причине, что встречались здесь часто любители выпить,
 но оно же представляло собой идеальное место и для засады, потому что, 
перекрыв с трех сторон подступы к развалинам, можно было спокойно превратить их 
в ловушку и незаметно ликвидировать жертву, не пугая стрельбой жителей 
близлежащих домов – пятиэтажки и квартала за рвом, слева от парка. Хотя вряд ли 
кто-нибудь из них, а также из отдыхающих в парке испугался бы стрельбы. Жители 
Москвы уже начали привыкать к ней как к неизбежному злу.
Поскольку деревья и кустарник скрывали нападавших, а сам он был виден как на