пресечь которые было уже невозможно, слишком далеко зашло дело и слишком много 
людей было втянуто в расследование.
– Генералу это не понравится, – процедил сквозь зубы помощник Ибрагимова 
лейтенант Свирайло. – Пахнет жареным.
– Пожалуй, – раздумчиво посмотрел на него майор. – Кажется, Серега, наступила 
пора менять хозяина. Этот долго не продержится. Но прежде мне все-таки хотелось 
бы найти этого сукина сына, заварившего кашу.
– А с ним что делать? – кивнул на Дикого Свирайло.
Ибрагимов перевел взгляд ничего не выражающих глаз на лежащего навзничь 
генерала, в пустых широко открытых глазах которого, устремленных в неведомые 
дали, отражались фонари, освещавшие снаружи здание больницы.
– Рисковый был мужик, – вздохнул майор, пряча «глушак» в кобуру под мышку. – 
Любил поиграть в справедливость. Выключай его.
Лейтенант шагнул к больничной кровати, левой рукой зажал рот генерала, а правой 
вонзил ему в грудь длинный узкий кинжал – баллок. Тело Дикого выгнулось дугой, 
опало, руки сжались в кулаки, медленно разжались, дернулись ноги…
Ибрагимов окинул равнодушным взглядом комнату и, прежде чем выйти, бросил на 
труп Валентина Анатольевича визитку «чистилища».
О том, что больницу посетил популярный в народе «Стопкрим», стало известно 
только утром, спустя три часа после убийства пациента и его телохранителя.
Ибрагимов же продолжал действовать, не теряя ни минуты.
Прямо из больницы его люди помчались по адресам, выясненным в ходе допроса 
Дикого, и на одной из квартир у метро «Тульская», на Варшавском шоссе, застали 
врасплох двух квартирантов: десятилетнего мальчишку по имени Стас и красивую 
девушку, которую звали Ульяна.
Нападение оказалось столь неожиданным и внезапным, что Ульяна, хотя и поймала 
сдвиг потока внимания к себе лично (хотя скорее к квартире) за минуту до 
вторжения, почти ничего предпринять не успела. Успела только позвонить Горшину, 
у которого остановились Иван Терентьевич и Василий, и сказать четыре слова: 
«Тарас, к нам пришли…»
В то же мгновение сорванная с петель взрывом дверь выпала на лестничную 
площадку, в квартиру стремительно ворвались пятнистые бойцы «Стикса», и майор 
Ибрагимов, не желая рисковать собственной жизнью, разрядил «глушак» в фигуру в 
белом, застывшую в прихожей с трубкой телефона в руке.
Конечно, Ульяна отбила гипноатаку «глушака», хотя излучение суггестора и 
погрузило ее в состояние грогги – состояние боксера после пропущенного нокдауна.
 Однако, мгновенно проанализировав ситуацию, она не стала сопротивляться (мог 
пострадать Стас), а сделала вид, что подчинилась излучению, способному сломать 
волю кому угодно, только не Посвященному Внутреннего Круга. И на вопросы 
отвечала вполне «искренне», корректируя ответы в соответствии с тем, что хотел 
услышать главарь налетчиков.
Ибрагимов узнал главное: Соболев ранен и где-то лечится. Где – знает только его 
друг Василий Балуев, также находившийся в розыске и имевший квартиру в районе 
Савеловского вокзала. Сведения, относящиеся к личности захваченных (кто, откуда,
 почему находятся здесь, какое отношение имеют к хозяину), майор главными не 
считал, но запомнил и на вопрос лейтенанта: «А этих теперь в расход?» – 
ответил:
– А эти теперь побудут у нас в заложниках, пока не поймаем Балуева и Соболева. 
Отправь их на вторую базу.
– Лично?
– Не понял.
– Побаловаться с этой подругой можно? Больно уж баба красивая.
– Побалуешься позже. Сейчас мы идем по другим схронам контрразведчиков, время 
до утра еще есть, может, успеем отыскать обоих.
Ульяна прекрасно слышала разговор и на жест лейтенанта никак не прореагировала: 
Свирайло потискал ее грудь, провел рукой по бедрам, после чего майор дал 
команду уходить. Соседям Соболева, выскочившим на грохот взрыва, он коротко 
сообщил, что ОМОНом задержаны «опасные преступники», и посоветовал в милицию не 
звонить, она и так в курсе событий.
Горшин, Парамонов и Балуев примчались на квартиру Соболева спустя четверть часа 
после ухода «Стикса». Их встретили взволнованные, обсуждавшие случившееся 
жильцы из соседних квартир, разбитая металлическая дверь, беспорядок в прихожей 
и следы обыска во всех комнатах. Ульяна и Стас исчезли. И хотя соседи сообщили, 
что мальчика и девушку увели «омоновцы», то есть они были живы, настроение всех 
троих эта новость не подняла. Больше всех переживал Василий, кляня себя за то, 
что не настоял на своем и не остался ночевать.
– Где их теперь искать? – сквозь зубы сказал он, когда они сошли вниз и сели в 
горшинский «Понтиак».
– Найдем, – попытался его успокоить Иван Терентьевич. – Ульяна – не иголка, а 
Москва – не стог сена. Найдем.
– Кто это был, по-твоему? – глянул Вася на Горшина, севшего за руль.
– «Стикс», – коротко ответил Тарас, выезжая со двора.
– Откуда такая уверенность? А если это была команда Рыкова?
– Он знает, что говорит, – мягко проговорил Парамонов. – Если бы здесь побывали 
люди кардинала, мы бы это почувствовали.
– Куда мы направляемся?
– Домой, – так же коротко ответил Горшин, покосился на Василия, до краев 
налитого темной ненавистью, и добавил: – Сейчас сядем за комп, определим по 
сети ФСБ базы «Стикса» и начнем их искать. Если Улю и Стаса не убили, значит, 
они им нужны… в качестве наживки.