Поэтому, когда на горизонте появился быстроходный катер с двумя пассажирами, он 
был готов к приему гостей. То, что они ищут его, он не сомневался. Не 
сомневался Матвей и в недобрых намерениях гостей, потому что дисгармония от 
появления катера не уменьшалась по мере его приближения.
– Па, смотри – катер! – обернулся на звук мотора Стас. – Похоже, к нам идет.
– Спустись с мамой в каюту, – тихо произнес Матвей, глянув на встрепенувшуюся 
Кристину. – Крис, посидите несколько минут в каюте, хорошо?
– Что-нибудь не так? – Кристина посмотрела на идущий полным ходом катер, 
нахмурилась. – Ты думаешь…
– Идем, мадэ Крис, – дернул ее за руку мальчишка, понимавший Матвея с полуслова.
 – В карты поиграем, пока па с ними выяснит отношения. Спорим, обыграю?
Матвей улыбнулся, подмигивая парню. Он научил всех играть в белот, и Стасу 
очень понравилась эта сложная игра. Кристина, также хорошо улавливающая 
настроения мужа, спокойно улыбнулась в ответ.
Катер сбавил ход, подошел к яхте впритирку, качнув ее слегка волной, и на 
палубу, держась за леер, ловко перебрались пассажиры катера, как оказалось, 
японцы. Прищурившись, Матвей разглядывал обоих, не вставая из шезлонга. Оба, 
явно профессиональные воины, были очень сильны, судя по ауре и несуетливым 
раскованным движениям, но один из них скорее всего обрусел, переняв западную 
манеру поведения, а второй вел себя как все мэйдзины, мастера ниндзюцу, 
свободно читающие противника.
Несколько мгновений Матвей и японец (лет сорок, возраст наивысшего расцвета 
мастерства при соблюдении всех традиций нинпо тайдзюцу) смотрели друг на друга 
не шелохнувшись, потом японец отступил назад, поклонился и спрыгнул на корму 
катера, сел на сиденье в кабине и застыл. Второй гость покосился на него, но 
отступать не стал, не потому, что реакция спутника не произвела на него 
впечатления, а по причине более прозаической: ему дали задание, он должен его 
выполнить.
– Я Дзиро Маюмура, – сказал японец практически без акцента, что указывало на 
правильную оценку Соболевым его личности – мастер долго жил в России, может 
быть, с рождения. – Меня послал Посвященный с предложением…
– Стоп! – прервал гостя Матвей, поднимая руку. – Не стоит продолжать. Я не хочу 
знать, кто этот Посвященный, хотя вычислить его нетрудно. Я не жду никаких 
предложений, это первое. Не стремлюсь ни к славе, ни к власти, ни к богатству, 
это второе. И последнее: передайте вашему хозяину, что я не потерплю ни 
малейшего давления, от кого бы оно ни исходило. Человек я сугубо мирный, но 
всегда готов ответить адекватно. Ваш друг из Страны восходящего солнца, честь 
ему и хвала, это понял.
– Я закончу, – невозмутимо продолжил Маюмура. – Не хотите участвовать в 
коррекции – я передаю слова моего хозяина, – ваше дело, но тогда сообщите хотя 
бы координаты мира, где хранится действующий «трон».
Матвей понял, что речь идет о МИРе – «модуле иной реальности» Инсектов, в 
котором остался включенным саркофаг последнего «командира» Арахнидов. С его 
помощью полтора года назад Матвею удалось блокировать все входы в уцелевшие 
МИРы и перекрыть границу запрещенной реальности Земли. Но многим из Посвященных,
 членов Союза Девяти Неизвестных, захотелось исправить положение, при котором 
они потеряли былую власть и вес, откорректировать реальность по-новому – и ради 
этого они были готовы на все. Первым к Соболеву пришел Юрьев, подчеркнуто 
открыто, не убоявшись раскрыть себя. Он попытался прощупать мыслесферу Матвея, 
пробить блоки и подчинить волю, но натолкнулся на непробиваемую пси-защиту и 
отступил. Его предложение дать доступ к Знаниям Бездн в обмен на доступ к МИРам 
Матвей посчитал несерьезным. Если бы Юрий Бенедиктович имел этот доступ, ему не 
понадобилось бы уговаривать Соболева открыть вход в МИР Арахнидов.
Матвей не раз вспоминал своего тезку Матфея-Хранителя, предупредившего о 
возможных появлениях Посвященных, однако только теперь понял, что его 
действительно не оставят в покое, пока он не согласится или не предпримет 
какие-то контрмеры. Этот японец, мастер «гашения обликов», посланец 
таинственного Посвященного (скорее всего Рыкова или Носового), вряд ли 
догадывается, кто его хозяин на самом деле и что такое МИР, упомянутый им, но 
настроен весьма решительно. Господи, подумал Матвей, как не хочется 
возвращаться на тропу войны!..
– Я не знаю координат входа в МИР, – сказал он, более не излучая 
доброжелательности. – Передайте Хейно Яановичу – я правильно определил имя 
вашего хозяина? – что ему я не сказал бы этого, даже если бы знал координаты. 
Впрочем, как и любому другому из Девяти. Вы запомнили?
Что-то быстро-быстро сказал по-японски спутник Маюмуры, сидящий в катере. Судя 
по интонации, он предлагал приятелю отступить.
Маюмура был шокирован, но природная невозмутимость помогла ему прийти в себя.
– У меня приказ, – проговорил он, вытаскивая из-за ремня под рубашкой тяжелый 
пистолет. На Матвея выплеснулась волна угрозы – деловой, рабочей, так сказать, 
без ненависти и злобы. Японец действительно имел приказ заставить Соболева 
заговорить.
Но как ни быстро двигалась рука Маюмуры, направляя ствол пистолета (не 
пистолета – «глушака»!) в голову полулежащего в шезлонге Соболева, как ни 
спешил палец нажать на спуск, Матвей действовал быстрее. За сотую долю секунды 
до выстрела он ушел с трассы луча, в стиле кайтэн достиг Маюмуры и, коснувшись 
его колена, послал японца в состояние ступора. Подобрал выпавший из руки 
«глушак», бросил в воду, мягко похлопал гостя по щекам.
– Ну как, все в порядке? Идти сможете?
Маюмура потряс головой, огляделся вокруг все еще затуманенными глазами и,