силы…
– Не стоит выяснять истинность суждений на словах, – остановил Рыкова Головань.
 – Соболев сильный противник, но уровень его пока ниже нашего, и особыми 
знаниями он не владеет, в том числе и Знаниями Бездн. Появится нужда – мы его 
выключим.
– И все же вы его явно недооцениваете, – вздохнул Мурашов, тряхнув головой. – 
Впрочем, к чему эти споры, в самом-то деле. Поживем – увидим. У вас есть план, 
Герман? Хотя вы и хитрец, по словам Кирилла Даниловича, одной хитрости для 
реализации ваших идей будет маловато, требуется кое-что посущественней.
– Ну-ка, ну-ка? – заинтересовался Головань.
– Мудрость, например.
В комнате раздался тихий кашель, – это смеялся Рыков. Заметив взгляды 
собеседников, проговорил, не стирая с лица специфической, едва заметной улыбки:
– Не обращайте внимания, коллеги, я просто подумал… по-еврейски «мудрость» 
звучит как «хохма», а это слово в русском языке имеет прямо противоположный 
смысл. А план у меня есть…
СОЮЗЫ ДОЛГО НЕ ЖИВУТ
Сход Союза Девяти Неизвестных, истинных правителей государства, состоялся на 
территории буддийского монастыря, расположенного в Горном Алтае на перевале 
Куг-Багач, недалеко от городка Кош-Агач.
По форме встреча кардиналов Союза ничем не отличалась от предыдущих, но 
содержание ее было иным, а напряжение, владевшее всеми, хотя и тщательно 
скрываемое, было на порядок выше.
На сей раз Бабуу-Сэнгэ, настоятель Храма Гаутамы, координатор Союза Девяти, 
характером и обликом похожий на живое воплощение Будды, принимал гостей не в 
молельне, а в своем рабочем кабинете, запрятанном в недрах монастыря. Кабинет, 
смахивающий деловой роскошью и отделкой на малый зал заседаний ЮНЕСКО, с 
кольцевым столом, опоясывающим мини-бассейн с голубой водой, с множеством бра 
из золота и хрусталя в форме лотоса на мраморных стенах, с четырьмя золотыми 
статуэтками Будды по углам, обладал современнейшей системой охраны тайны, 
делавшей недоступными не только любые методы прослушивания и съемки, но и 
несанкционированный физический доступ. В принципе в охране, состоящей из живых 
людей, он не нуждался.
Бабуу-Сэнгэ появился в зале позже всех, в пурпурной мантии, с массивной золотой 
цепью на груди, несущей квадратный медальон. На одной стороне медальона была 
выгравирована Тайдзокай-мандала, структура и символика которой считались 
дорогой к просветлению, на другой стороне – Конгокай-мандала, обозначающая 
схематический «Мир Алмазов», символ ясности, прозрачности, благородства и 
твердости. В разговорной речи кардиналов медальон имел слегка игривое 
ироническое название «нагрудник справедливости». Он вручался избранному 
координатору и, по легенде, обладал таинственной силой, удушая тех, кто лгал.
Вопреки обычаю, Бабуу-Сэнгэ повел речь сразу на метаязыке, богатство оттенков 
которого не шло ни в какое сравнение ни с одним из языков Земли:
– Господа Посвященные, пришло время перемен. Вы прекрасно знаете причины, по 
которым мы собрались здесь, но я также отлично знаю, что ни один из вас не 
послушался и не свернул рабочие программы. И все же я попытаюсь доказать свою 
точку зрения на происходящие события.
Голос настоятеля был ровен и звучен, и тем не менее в нем явственно проступало 
зловещее предупреждение.
– Все вы полтора года назад были свидетелями вмешательства в коррелят-схему 
реальности непосвященного по имени Матвей Соболев, в результате которого 
оказались заблокированными границы реальности и мы потеряли связь с иерархами. 
Мало того, из-за повышения порога выхода в астрал и другие подуровни 
информационного континуума стал невозможен и переход сознания из одной 
реальности в другую, что резко сузило диапазон нашего вмешательства.
– Нельзя ли покороче, господин координатор? – не выдержал самый молодой из 
кардиналов, Петр Адамович Грушин. – Я ценю свое время выше воспоминаний. Еще 
Прутков говорил: бойтесь объяснений, объясняющих объясненные вещи.
– Я постараюсь, – кротко согласился Бабуу-Сэнгэ. – Предлагаю на какое-то время 
законсервировать Союз, ограничить его деятельность наблюдением и анализом 
происходящих перемен. За прошедшие полтора года с момента капсулирования 
реальности произошла определенная стабилизация социума по всем параметрам: 
уменьшилось количество конфликтов, закончилось наконец противостояние в Чечне, 
наметились сдвиги в урегулировании таджикского конфликта.
– И резко поднялась вверх волна терроризма, – угрюмо добавил Грушин. – Возросла 
преступность… А если бы не деятельность «Чистилища», которую мы контролируем?
– Будьте добры, Петр Адамович, – посмотрел на Грушина Юрьев, сидевший напротив,
 – не перебивайте настоятеля!
Он не сказал – координатора, и кардиналы Союза переглянулись, оценив этот 
момент. Оценил его и Бабуу-Сэнгэ, по губам которого скользнула презрительная 
усмешка.
– Благодарю вас, Юрий Бенедиктович. К аргументам уже привычным могу добавить 
следующее. Деятельность криминализированных систем «ККК» и «СС» также 
ограничена в настоящее время до приемлемого предела, так как они уравновешивают 
друг друга и не требуют особого контроля. Расползание психотропного оружия по 
планете остановлено, мало того, все разработки в этом направлении у нас в 
стране и за рубежом прекращены. Я полагаю, перечисленных мной аргументов 
достаточно, чтобы наш Союз временно ушел в тень.
Координатор умолк и застыл, полуприкрыв глаза веками, и сразу же стал похожим 
на бронзовую статую. Некоторое время по залу кружила пугливая тишина, первым