вырвал пистолет, одновременно пальцами левой руки сдавив шею в нужных точках. 
Парень еще падал, потеряв сознание, а Матвей уже делал подкат, доставая ногами 
сразу двоих качков с ножами. Третий успел махнуть ножом и достать баллончик с 
газом, однако вспорол лишь воздух и заработал точный укол в солнечное сплетение 
от противника, который невероятным образом оказался сбоку – совсем рядом.
– Вызовите милицию, – тихо сказал Матвей остолбеневшим продавцам, исказив лицо 
так, чтобы его потом трудно было узнать. И выскользнул за дверь, решив оставить 
пистолет у себя.
Как и ожидалось, страховали четверку двое на старой, видавшей виды «вольво», но 
о драме в магазине еще не догадывались: все произошло слишком быстро и без шума.

Уже в машине Матвей довел разговор внутри себя до точки и снова подивился 
своему импульсу вмешаться в действие, которое его не касалось. Но так остро 
захотелось вдруг ответить подонкам, живущим по старому советско-пиратскому 
принципу, отнять и разделить!
Молодежи можно простить недостаток опыта и знаний, но не избыток наглости, 
хамства и равнодушия, подумал он чужими словами. Впрочем, не чужими – словами 
отца, провинциального учителя истории, которого любили ученики.
И вдруг пришло странное, жуткое, острое ощущение, что все это с ним уже 
происходило! Матвей даже припомнил, что не хотел вмешиваться в разборку в 
магазине. В голове вот-вот должна была созреть какая-то важная мысль, появилось 
предчувствие открытия. Но… ничего не произошло. Маленькая дверца, приоткрывшая 
кладовую памяти, снова закрылась. Однако предчувствие не подвело.
Поставив машину в гараж, Матвей проверил почтовый ящик и обнаружил там открытку 
с поздравлениями. Это был вызов в столицу. Размышляя о причинах вызова, Матвей 
вошел в квартиру и принялся готовить ужин. Да, предчувствия его не обманывали 
никогда. Недаром снова приснился один из тех странных снов, которые тревожили 
его последние полгода.
Что ж, выходит, сон был в руку? Нечто вроде предупреждения свыше? Кто такой 
Монарх, который начал охоту за ним?
Поскольку Соболев знал, что психика у него абсолютно здорова, в «сдвиг по фазе» 
он не верил, да и владел приемами душевного успокоения. Однако докопаться до 
причин странных сновидений пока не удавалось. Мешал режим «инкогнито», не 
хватало знаний, не хватало свободы передвижения и времени. Одно было ясно: 
подсознание отреагировало на какое-то внешнее воздействие и мозг воспользовался 
той информацией, которую имел, чтобы посигналить хозяину, – сны были из разряда 
описанных в книге Успенского.
После программы новостей Матвей позвонил своему непосредственному начальнику и 
отпросился на две недели «съездить к родственникам». О том, что в Рязань он 
вернется, но не через две недели и не в качестве охранника, Соболев пока не 
знал.
Наутро он сделал зарядку – занимался Матвей по специальной системе, вобравшей в 
себя элементы сильной чигонг-о и кэмпо, – позавтракал и в шесть утра был уже на 
первом вокзале Рязани, откуда уходил электропоезд на Москву. Взяв билет, он 
прогулялся по залу, вышел на перрон, радуясь хорошему летнему утру, и вдруг 
заметил группу молодых людей, живо напомнивших ему вчерашних в магазине.
Их было пятеро: четыре парня и девица. Одеты все были модно, но неопрятно 
– рубашки у ребят засалены, в пятнах, как и джинсы, а костюм лохматой девицы 
состоял из обтягивающего красного платья-резинки, почти ничего не скрывающего. 
Двое парней разошлись по перрону, а двое оставшихся и девица подошли к девушке, 
которую Матвей видел у кассы: она брала перед ним билет. Девушка была высокая, 
с тонкой талией, гибкая, с копной темных волос, рассыпавшихся по плечам, и 
острый глаз Матвея оценил ее обаяние тотчас же. Девушка в профиль походила на 
Марию, и Матвей даже сделал шаг к ней, но она оглянулась, и наваждение прошло. 
У Марии не было таких больших глаз, зеленовато-серых, с влажным блеском, и не 
было таких точеных полных губ. Похожими были только волосы да овал лица. 
Незнакомку нельзя было назвать идеалом красоты, но что-то в ней притягивало 
взор: то ли милая улыбка, то ли сквозившая в каждом движении женственность.
Интересно, что от нее хотят эти трое?
Соболев приблизился к группе, напряг слух и сообразил: да это же обыкновенные 
рязанские вокзальные рэкетиры, мастера гоп-стопа. Выбрав жертву, бандиты просят 
у нее сумку, или коробку, или просто деньги, намекая, что, мол, не отдашь 
по-доброму, отнимем, но с мордобитием. Эти трое просили «подержать сумку, а то 
ведь тяжело нести».
Девушка не сразу поняла, что от нее требуется, потом кинула в сторону двух 
беседующих неподалеку мужчин отчаянный взгляд, но те отошли, предпочитая не 
связываться со шпаной. Матвей еще раз внимательно оглядел незнакомку: блузка в 
черно-белую полоску, такая же юбка, с полосами покрупней, и сандалии с 
оплетающими лодыжку ремешками. Большая синяя сумка стояла у ее ног, а через 
плечо висела черная дамская сумочка. Ни колец, ни серег, ни помады. «Голая» 
красота. И было ей от силы лет восемнадцать. Матвей колебался до тех пор, пока 
один из парней не щелкнул ножом, а второй снял с плеча девушки сумку. Последним 
доводом для Соболева был взгляд незнакомки: умоляющий и беспомощный. Кричать, 
звать на помощь она не стала.
Все произошло в течение двух-трех секувд.
Матвей дотронулся до локтя парня с ножом, подхватил падающий нож, ткнул пальцем 
в лоб второго бандита, отобрал у него сумочку, взял с асфальта синюю сумку 
незнакомки и свободной рукой подхватил ее под локоть.
– Пойдемте, сейчас объявят посадку.
Троица обалдевших гоп-стошшков осталась стоять с разинутыми ртами: один