| |
ломая голову, чем его успокоить.
– Федор, мы вышли на след «глушаков».
– Да ну?! – изумленно и радостно ответил Первухин. – Где?
– В Рязани. Я задействовал свою личную группу следопытов и топтунов, пообещал
каждому «железный крест» и послал в белый свет как в копеечку. Мужики землю
рыли, но след обнаружили. Контейнер находится в Рязани, там с ним произошла
какая-то катавасия… Кстати, твои ребята случайно не участвовали? Наблюдатели
насчитали пять трупов в спецкостюмах типа «кибер», видели каких-то парней в
камуфляже…
– Мои все при мне, – резко сказал Первухин.
– Да это я так, к слову. Между прочим, к этой странной заварухе подключились
крупные птицы из Москвы, но…
– Кто подключился?
– Ребята видели двоих, Рыкова и Носового. Кстати, Носовой сбрендил. Его нашли у
моста через Оку, раненого – без руки: никого не узнает, не говорит, писает под
себя…
– Ты уверен?
– Точно, я тебе говорю: все штаны мокрые и воняет…
– Я не об этом. Какого хрена начальника информ-службы президента понесло в
Рязань?! Равно как и советника по безопасности? Что там происходит, в Рязани?!
– По моим данным – все тихо. Ну, убили, правда, местного авторитета, вора в
законе по кличке Боксер… так это обычное дело. Небось свои же и пришили.
– Обычное дело… а если не обычное?
– Кореши в Рязанском отделении конторы молчат… Постой! – Дыхание Баканова в
трубке участилось. – А что, если виной всему «глушаки»? И все слетелись туда по
этой причине?
Первухин с минуту размышлял, бесцельна перекладывая бумаги на столе.
– Может быть, ты и прав. Бондарь меня вызывает на завтра, на десять утра…
– Меня тоже.
– Значит, по одному и тому же вопросу, узнал небось подробности.
– У него свои каналы сбора информации, независимые от нас.
– Это точно. Значит, твои ребята «пасут» контейнер? Что ты намереваешься
делать?
– Как стемнеет – будем брать.
– Могу подключить свою команду зомбиков.
– Не возражаю. Я уже послал туда группу из «Витязя», пятнадцать человек, но
твои спецы не помешают.
– Договорились, но инструктировать будешь сам. Если возьмем контейнер, завтра
будет с чем идти к директору.
– Боишься ты его? – Начальник Управления «Т» хихикнул. – Не так страшен черт,
как его Бондарь… хе-хе. Пока!
– Ни пуха…
Но Баканов уже бросил трубку и не ответил.
Интересно, подумал Первухин, кто же у нас такой смелый в верхних эшелонах, что
не побоялся пойти на конфликт с конторой? И кто ухайдокал Носового до такого
состояния? А главное, что все-таки делает в Рязани Герман Довлатович Рыков?
Неужто и в самом деле пронюхал о «глушаках»?
СИНТЕЗ МАГИИ И ВОЛИ
Он находился в состоянии свободного бытия, отделенный от тела и сознания в его
абсолютной непринужденности…
Он действовал, не понимая, что действует, не ощущая внешнего мира, не думая…
Он не воспринимал своей персональности, своей отделенности от людей,
отчужденности от целостности Вселенной…
Он был в состоянии небытия, достигнув предельной реальности – состояния Ничто,
о котором никто ничего толком не знал, даже Посвященные…
Он достиг полноты и глубины медитации, чего никогда ранее не достигал… И мысль
об этом вдруг подхватила его, закружила и понесла к свету сквозь толщу мрака,
сквозь Ничто и Небытие – к жизни…
Очнулся Василий, чувствуя себя как сшитая из кусков боли тряпичная кукла. По
сути, он стал сосудом, наполненным болью и мукой, от которых хотелось выть
по-волчьи и ругаться по-человечески. Пересилив желание, он открыл глаза и
увидел склонившееся над ним лицо Ульяны.
– Живой, Васенька? Очнулся? – Губы девушки приблизились, и Василий почувствовал
поцелуй, от которого по нервам побежал электрический родник. И тотчас же в теле
стала стихать боль… стихла, ушла, оставив приятную ломоту в костях и мышцах.
Голова почти очистилась от шума лавин и взрывов, приятный свежий ветер подул
под черепом, щекотные мурашки побежали по коже на затылке, спустились на шею,
потекли вдоль позвоночника…
– Хватит, а то он уснет, – произнес мужской голос, и Василий узнал Ивана
Терентьевича. Он, стоя у окна, пил минеральную воду.
Ульяна убрала со лба и с груди Котова руки. Боль тотчас же вернулась, но уже не
столь суровая, ее можно было терпеть. К тому же организм начал бороться с ней
сам и Васе ничего не стоило подключить к этой борьбе свои внутренние резервы.
Через несколько минут он смог встать.
– Который час?
– Половина второго дня.
– День?
– Понедельник, семнадцатое июня.
– Год?
Ульяна оглянулась на Парамонова, с тревогой посмотрела на больного:
|
|
