снова, а это открывало горизонты, о которых Соболев в нынешнем положении и 
мечтать не мог. И первым из этих горизонтов был выход на Внутренний Круг. 
Второй, не менее интересный, – слой Культур Инсектов, погибших в далеком 
прошлом и оставивших свои диковинные «храмы», один из которых показывал 
Соболеву и Балуеву «отступник» Горшин.
Вечером Матвей все же уговорил Кристину отправиться в филармонию на концерт 
знаменитого Олега Янченко, композитора, заслуженного артиста, лауреата 
Госпремий и профессора.
В зал Матвей внес Кристину на руках, не обращая внимания на любопытствующие 
взоры окружающих: коляску девушки они оставили дома. Кристина тоже не 
реагировала на взгляды публики, безучастно наблюдая за предконцертной суетой, 
но когда прозвучали первые аккорды органа – замерла и с пылающим лицом 
прослушала весь концерт, растворяясь в музыке, вновь открывая для себя почти 
забытый мир. Она сидела как завороженная, вцепившись руками в подлокотники 
кресла, и смотреть на нее было больно и сладко.
Янченко играл «Органную мессу» Баха, «Магнификат» Вивальди, собственное 
«Музыкальное приношение», кроме него, в концерте принимали участие Нинель 
Камбург с Московской капеллой мальчиков, солисты ансамбля «Российский консорт», 
виолончелист Олег Оловников и трубач Владислав Лаврик.
Концерт закончился, и восхищенная Кристина, не стесняясь, поцеловала Матвея. Он 
дал себе клятву поставить ее на ноги во что бы то ни стало. Единственной 
«печатью зла» был ее паралич. Вивисекторы Ельшина не успели сделать из нее 
зомби «замедленного действия».
Наутро позвонил Василий.
– Соболев, зайди сегодня вечером, пообщаемся напоследок.
– Решил наведаться в столицу?
– Ты догадлив, волкодав. Хочу посмотреть, что за школу там открывают, какие 
условия. Заодно навещу одно место, знакомое и тебе.
– Церковь Спаса?
– Ну ты даешь, ясновидящий! В общем, приходи.
– Я занят вечером.
– Тогда давай прямо сейчас.
Матвей собрался. Прислушивался к своим ощущениям, ничего особенного не услышал 
и усмехнулся в душе своей постоянной готовности к встрече с очевидной 
материализацией Конкере. С одной стороны, жить в условиях войны с Монархом 
тяжело, с другой – интересно.
В почтовом ящике он обнаружил письмо из Вологодской области от мужа Лиды. На 
ходу пробежал его глазами, и настроение упало.
Сестра находилась в Вологодском следственном изоляторе по обвинению в покушении 
на убийство, и потерявший голову Леонид Нестеров слезно умолял приехать и 
помочь по хозяйству. Не разобраться или вызволить жену, а именно «помочь по 
хозяйству»! Это расстроило Матвея больше всего.
Леонид не слишком вдавался в подробности происшествия, и из путаного письма его 
выходило следующее.
Дела у фермеров шли все хуже. Многие уехали, но Нестеровы держались. Держались 
до тех пор, пока не начались конфликты с колхозниками, которые, увы, так и 
остались люмпенами в худшем значении этого слова. Что за конфликты имели место, 
Леонид не писал, но последнюю точку в их череде поставил выстрел Лиды.
В этот день она стирала, уложив детей спать, а Леонид, кажется, впервые в жизни 
решил ей помочь. И тут в дом зашли подвыпившие мужики, двое из которых когда-то 
работали у Нестеровых по найму, стали требовать денег или бутылку. Лида не 
хотела, чтобы проснулись дети, поэтому бутылку дала. Но они пришли снова, стали 
угрожать, полезли к ней, не обращая внимания на Леонида, и тогда у нее лопнуло 
терпение… Вырвавшись, она схватила ружье и выстрелила…
Матвей представил, что могло заставить его сверхтерпеливую сестру пойти на 
подобный шаг, и сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Леонид, конечно,
 и не пытался ее защитить, хотя в письме оправдывал себя полностью. Что ж, 
подумал Матвей, придется ехать и разбираться…
Полный тревог и предчувствий, Матвей остановил машину возле дома, в котором жил 
Василий, и вдруг обратил внимание на сцену возле обменного пункта валюты, 
располагавшегося в здании напротив.
Молодая и очень симпатичная девушка в зеленой курточке, чуть не плача, что-то 
требовала у двух молодых людей. Один одет прилично, второй – типичный кидала 
под метр девяносто, широкоплечий, толстый, с небритой круглой рожей, в 
замызганном плаще и кожаной кепке. Именно он вылез из кабины «мерседеса», хотя, 
на взгляд Матвея, место ему было разве что за рулем экскаватора.
Прилично одетый молодой человек с красивой волной каштановых волос что-то 
сказал своему напарнику, и тот толкнул девушку, грязно ругнувшись. Лишь на один 
миг лицо незнакомки появилось перед Матвеем, но его будто что-то толкнуло – это 
было лицо прекрасной спутницы инфарха из его снов. Не раздумывая, он пересек 
улицу и негромко спросил, обращаясь к девушке, но так, чтобы слышали и те двое.
– Что случилось, мадемуазель? Может быть, требуется помощь?
Огромные, полные слез глаза девушки распахнулись еще больше, она обреченно 
глянула на своих обидчиков, встрепенувшихся при появлении Соболева, и, 
сгорбившись, побрела прочь.
«Приняла меня за одного из них», – пришла догадка.
Матвей догнал незнакомку, зафиксировав в уме фразу небритого: «А этому мудаку 
чего надо?»
– Извините, девушка, я не из числа приятелей тех парней и действительно хочу 
вам помочь. Что произошло?