потом взревели сильнее, вытягивая первую передачу и увозя банду, затем все 
стихло.
Матвей наконец пришел в себя, хладнокровно выглянул в окно, потом закрыл дверь 
на лестничную площадку, прибрал в квартире и пошел в душ. Самандар и Парамонов, 
переглянувшись, молча наблюдали за ним, пока он не скрылся в ванной. Когда 
Матвей вернулся в гостиную, он стал свидетелем «разборки» двух Посвященных, 
уровень которой диктовался не физической силой и не знанием приемов рукопашного 
боя, а знанием Законов реальности.
Перед ними на журнальном столике лежал лист бумаги с нарисованной сложной 
схемой, похожей на иероглиф, Матвей узнал энеаграмму – фундаментальный иероглиф 
универсального языка, который знали только люди Круга. Он был настолько сложен, 
что у него зарябило в глазах, а гости Соболева все подрисовывали и 
подрисовывали к нему какие-то символы и знаки, изредка бросая реплики:
– Ислам?
– Только как символ покорности. Чистой веры не приемлет. Воины ислама – 
нонсенс! Принадлежит к патогенным системам верований.
– Аум? Кришнаизм?
– То же самое.
– Буддизм?
– Ближе. Основной тезис – все реальности относительны – верен.
– Но последствия действия можно устранить только действием.
– Это Закон запрещенной реальности. Я уверен, что не стоит переступать ступени 
Пути к Посвящению, пренебрегая Законом постепенного приближения. Уровень 
духовности должен быть всегда выше уровня возможностей, а не наоборот.
– Это не закон, а вариант достижимого. Что бы мы ни дали идущему, все будет 
зависеть от него.
Самандар и Парамонов одновременно посмотрели на Матвея, и тот почувствовал себя 
жалкой инфузорией, лежащей на стеклышке под микроскопом, откашлялся:
– Не соблаговолят ли Посвященные объясниться?
– Соблаговолят, ради этого и прибыли сюда, – обнадежил Самандар. – Мы еще не 
люди Круга, но Посвященные последней ступени. Кроме того, мы изредка становимся 
Проводниками…
– Авешами.
– Можно сказать и так. Теперь о главном. Говорите, Иван Терентьевич.
– Как вы понимаете, – улыбнулся Парамонов, – встретились мы с вами отнюдь не 
случайно. Я имею в виду – не здесь, а в Рязани. Вам был нужен Учитель, нам 
нужны Ученики.
– Я начал догадываться.
– Сохранение равновесия в запрещенной реальности, каковой является наш слой 
бытия Земли, невозможно без трансляции стабилизирующей модели, чем занимаются и 
Монарх, и иерархи, но подходы к этой проблеме у них разные, зачастую даже 
диаметрально противоположные. Как только такое случается, ваш мир потрясает 
серия войн, катаклизмов и катастроф, стирающих с лица земли целые народы и 
государства.
– Пожалуй, не стоит так подробно, – посоветовал Самандар, – он все понимает.
– Мало того, – продолжал, кивнув, Парамонов, – даже среди иерархов нет единства 
мнений, как контролировать запрещенную по вине Монарха реальность, чтобы она не 
дестабилизировала другие реальности Мироздания, не вызывала колебания и 
судороги энергоинформационной матрицы мира – ментала. Монарх, например, считает,
 что необходима постоянная коррекция законов. На его позиции стоят такие мощные 
фигуры иерархов, как триарх и пентарх, хотя их принципы во многом расходятся. 
За эгрегорную стабилизацию ратуют инфарх, экзархи, примарх. Нюансы позиций 
объяснить сложно, и я их опускаю.
– Объясните свои позиции.
Парамонов и Самандар обменялись взглядами.
– Повторяем, мы – не иерархи и даже не люди Круга, хотя стремимся стать ими. Но 
и у нас есть принципы, которые мы отстаиваем. Я считаю, что людей переделать 
нельзя и что нельзя силой насаждать свое понимание справедливости. Вахид 
Тожиевич скажет о себе сам.
– В нашей реальности слабо работает Закон обратного действия, или Закон 
возмездия, – сказал Самандар. – Вернее, работает слабый вариант закона, 
допускающий слишком широкий спектр психосоциальных отклонений. Я бы хотел 
усилить его, что автоматически сняло бы целый класс безобразных форм отношений. 
Но без известного насилия, ограничения свободы воли и физического пространства 
сделать это не представляется возможным.
– Угол падения равен углу отражения, – пробормотал Матвей.
– Это частный случай Закона обратного действия.
– Я не противник насилия, – сказал мягко Парамонов, – но только лишь в 
приложении защиты личности. Если мне угрожают расправой, я действую адекватно. 
В остальном наши взгляды на жизнь расходятся.
– Понял. Кто же теперь из вас станет меня учить?
– Никто.
Матвей с недоумением посмотрел на потрясающе невозмутимые и спокойные лица 
собеседников, говорящие об их полном владении собой и ситуацией.
– Как никто?!
– Мы оба претендовали на это, – вздохнул Парамонов. – Энеаграмма не выявила 
лидера, и нам потребуется время, чтобы… э-э…
– Выяснить отношения, – подсказал Самандар с мрачной искрой в глазах. – Хотя мы 
не уверены, что вы последуете за одним из нас. И все же нам хотелось бы кое во 
что посвятить вас. В Москве, а по сути – в стране, образовались четыре