и отцом, который она не могла нарушить при всем своем желании.
Посочувствовав незнакомке с милым курносым носиком, Тарасов уже было забыл о ней, любуясь проплывающими над головой акулами, но тут к ней и компании охранников присоединился еще один молодой джентльмен в светло-коричневом костюме, отличавшийся от троицы бодигардов большей живостью лица и свободными манерами.
Он был длинноволос, длиннонос, смугл, носил галстук золотистого цвета и крупный перстень-печатку из желтого металла. Он часто улыбался, прикасаясь пальцами к локтю девушки, хотя улыбки эти Тарасову не понравились. Было в них нечто притворное, циничное, самоуверенное, будто молодой человек то и дело норовил показать собеседнице, что хозяин здесь он.
Тарасов невольно прислушался к разговору понравившейся ему незнакомки с ее кавалером.
Говорил больше молодой человек, продолжая прикасаться к локтю или к плечу девушки, что ее, судя по мимике, раздражало. Она морщилась, отклонялась и в конце концов отдернула локоть, бросив тихо-гневное:
– Не трогай меня! Я не хочу с тобой разговаривать!
– А ты пожалуйся отцу, – засмеялся длинноволосый. – Посмотрим, что он скажет.
Девушка закусила губку, бросила вокруг слепой взгляд человека, обреченного слушать собеседника, опустила голову. Видимо, она знала, что жаловаться отцу бесполезно. К тому же было неясно, кем является для нее самоуверенный молодой человек с длинными волосами и неприятными нагловатыми маслеными глазами.
– Идем домой? – предложил длинноволосый.
– Не хочу, – сжала зубы его спутница.
Лицо парня на мгновение стало злым.
– Идем, я сказал! – прошипел он. – Не забывай, что мы помолвлены, и ты будешь делать то, что я велю, поняла?
Девушка снова оглянулась вокруг. Владиславу был знаком этот отчаянный молчаливый призыв – мольба о помощи, неприцельно брошенная в никуда и как пуля попавшая в цель! Целью же оказался Тарасов, подспудно готовый завладеть вниманием незнакомки.
Подошел к молодой паре. Сказал предельно вежливо, ловя боковым зрением встрепенувшихся атлетов в желтоватых костюмах:
– Прошу прощения, сударыня, я все слышал. Одно ваше слово – и я избавлю вас от этого надоедливого хамоватого кавалера.
В широко распахнувшихся глазах девушки сквозь тоску проглянуло изумление и радостное недоверие. Но тут же сменилось обреченностью.
– Спасибо, не надо.
– Ты чего, козел?! – опомнился спутник незнакомки. – Совсем оборзел?!
– Как знаете, – кивнул Тарасов и сделал одно мгновенное движение, почти незаметное со стороны, точно попав пальцем в нервный узел над верхней губой парня, начавшего угрожающе надвигаться на Владислава.
Парень застыл столбом, бессмысленно вытаращив глаза и потеряв дар речи.
Тарасов отошел и принялся неторопливо разглядывать очередные подводные «чудеса», одновременно удерживая в поле зрения всех спутников девушки. Они ничего не поняли, хотя и заговорили меж собой, кидая озадаченные взгляды на возмутителя спокойствия. Зато поняла девушка, которую они не то опекали, не то охраняли, не то содержали под стражей. Она посмотрела на своего кавалера, перевела взгляд на Тарасова, и в глазах ее зажглись искорки любопытства и удивления. Впрочем, ненадолго. Ее спутник очнулся, что-то сказал обступившим его приятелям, а может быть, подчиненным, и те одновременно оглянулись на оставшегося невозмутимым Владислава. Затем он, потирая губу, бросил что-то резкое спутнице, так что она возмущенно и беспомощно посмотрела на него, покраснела, и свет в ее глазах погас.
– Послушай, ты… – прошипел длинноволосый, подходя к Тарасову. – Я же тебя…
– Милейший, – перебил его Владислав ровным голосом, не глядя на него, – еще раз оскорбишь даму словом или действием в моем присутствии, я тебе вобью язык в глотку. Же не компран? Донт андестенд? Или повторить?
Все замерли.
– Что ты сказал?! – обрел дар речи длинноволосый. – А ну, повтори!
Владислав посмотрел на него снизу вверх, усмехнулся.
– Я не то еще сказал бы. Про себя поберегу.
– Чего?!
– Да ты, оказывается, туговат на ухо. Был такой поэт, Твардовский, это его стихи. Вопросы еще есть?
– Ну, ты сам напросился! – Длинноволосый попытался ударить Тарасова в лицо, но кто-то вдруг дернул его за руку, и он промахнулся, оглядываясь: сзади стояла его собеседница, гневно хмуря брови.
– Геннадий, сейчас же прекрати!
– Да пошла ты на… – договорить он не успел.
Тарасов без замаха ткнул пальцем ему под кадык, и Геннадий онемел, захлебнулся собственной слюной, схватился за горло, скорчился, опускаясь на четвереньки. Прием этот назывался «шарик для гольфа» и входил в арсенал приемов смертельного касания, известный далеко не всем мастерам рукопашного боя. Заметить движение Тарасова никто не сумел, с такой быстротой оно было сделано.
– Он, наверное, что-то съел, – сказал Владислав озабоченно. – Вызовите врача на всякий случай, не помер бы.
Растерянные приятели Геннадия захлопотали вокруг босса, пытаясь привести его в чувство.
Владислав поймал удивленно-вопросительный взгляд незнакомки, виновато пожал плечами.
– Извините, пожалуйста. Так получилось, не сдержался. Однако я посоветовал бы вам сменить компанию. Скучноватая она какая