. Но ни у кого из мужчин сей факт облегчения не вызвал. Они справились с группой, преследующей Данилина, но не были убеждены, что неизвестные спецназовцы действовали без поддержки других групп.
– Я боюсь! – шепнула Млада на ухо Андрею.
Он молча прижал ее к себе.
Тарасов
29—30 декабря
После ужина в ресторане «Золотой» Тарасов повез Яну к себе, и они провели вдвоем чудесный вечер, полный ожидания любви и теплой тяги тел к взаимному обладанию. Все было в радость: лукавый взгляд из-под длинных ресниц, шутка, притворная строгость, размышления о жизни, случайное касание рук и не случайное – губ. Им было интересно друг с другом, мир за стенами квартиры временно стал лишним, и они разговаривали, пили вино и кофе, смеялись, устраивали шутливые перепалки, обнимались и целовались, и этого было мало, а вечер длился, длился, длился до утра, и встреча перешла в фазу отдыха, лишь когда оба устали от ласк и угомонились, лежа в обнимку на кровати: он – на спине, она – у него на груди.
– Ты не рассердишься, если я задам интимный вопрос? – прошептала Яна.
– Рассержусь, – сказал он; ее волосы щекотали ему нос.
– Ты говорил, что был женат… а как вы познакомились?
Он помолчал, вспоминая встречи со Светланой.
– Это случилось на дне рождения у друга. Его жена пригласила подружку, нас посадили рядом… Но сначала мы не понравились друг другу.
– Почему?
– Я был молодой, ферзевый, самоуверенный… впрочем, и Света тоже была не подарок в этом смысле. Мы долго пикировались, я даже разозлился… дубина. – Он усмехнулся. – Помню даже, что мы сказали напоследок, при прощании.
– Что?
– Она заметила: будь вы моим мужем, я бы подсыпала вам яд в кофе.
– А ты?
– Я ответил: будь вы моей женой, я бы этот кофе выпил.
Яна засмеялась.
– Эта фраза приписывается Уинстону Черчиллю.
– Не приписывается, это история его знакомства со своей женой, описанная им в мемуарах. Таким образом оказалось, что Света читает не только дамские романы. В общем, мы потом встретились и в конце концов поженились. Потом я уехал в Корею, а мои пошли на «Норд-Ост». А спустя месяц погибла и Света.
Яна поежилась.
– Извини…
– Тебе не за что извиняться. Именно после гибели Светланы я и стал работать в… отделе спецопераций. Тогда я даже не представлял, что террористы имеют свои собственные научно-исследовательские институты и центры управления, в основном – за рубежом. Как же славно было их находить и…
– Ты серьезно – об институтах?
– Ну, не совсем институты, такие, как везде, но самые настоящие интеллектуальные центры. Это и спецслужбы, генеральные штабы государств-заказчиков, и мозговые штабы экстремистских партий и всяких международных организаций. Позже я осознал, что терроризм в отличие от обычной преступности, которая по большей части спонтанна, есть регулируемый криминально-политический процесс. О нем нельзя судить по обколотым исполнителям. Террор – дело интеллектуалов, которые всегда шли и идут на полшага впереди спецслужб. Тем почетнее и весомее каждая наша победа над ними.
– Значит, ты служишь в подразделении антитеррора?
Он улыбнулся.
– Можно сказать и так. Но об этом никому ничего нельзя рассказывать, даже маме. Кстати, как она относится к нашим встречам?
– Положительно, – улыбнулась и Яна. – Она у меня строгая, но справедливая.
– А отец?
– Он как раз слишком добрый… и несамостоятельный. Мне иногда его так жалко… а иногда убить хочется!
– Из-за Геннадия?
– Да. Геннадий маме никогда не нравился, но папа настоял на своем… Хочешь, я тебя познакомлю с мамой?
– Думаешь, уже пора?
– Ах ты, противный! Соблазнил девушку, а теперь хочешь сделать вид, что это я тебе на шею вешаюсь?! – Она попыталась стукнуть его по носу.
Он легонько выкрутил ей руку и поцеловал в подбородок, потом ниже – в грудь, и еще ниже… Сказал глубокомысленно, не спеша ее освобождать:
– Чем выше интеллект, тем ниже поцелуй…
Она не выдержала, рассмеялась.
– Нет, ты все-таки невозможный человек, Роман. Кстати, когда знакомились, ты называл другую фамилию – Макаров. А недавно сказал по телефону: «Слушаю, Тарасов». Какая фамилия у тебя настоящая?
– Никому не скажешь?
– Никому! – поклялась Яна.
– Тарасов. И не Роман, а Владислав. Но и об этом никому знать не надобно.
– Я не проговорюсь. А зачем тебе две фамилии и два имени? Для конспирации?
– Ты слишком догадлива для своего возраста.
– Опять? –