Логика

Полгода спустя они изменили свое мнение о межпланетных станциях. Действительно, 
пламя огромного солнца сменилось бархатной тьмой пустоты. Но когда вы имеете 
дело с экспериментальными роботами, перемена обстановки очень мало значит. Где 
бы вы ни находились, вы стоите лицом к лицу с загадочным позитронным мозгом, 
который, по словам этих гениев с логарифмическими линейками, должен работать 
так-то и так-то. Все дело только в том, что он, оказывается, работает иначе. 
Пауэлл и Донован обнаружили это на исходе второй недели своего пребывания на 
станции.
Грегори Пауэлл раздельно и четко произнес:
— Неделю назад мы с Донованом собрали тебя.
Наморщив лоб, он потянул себя за кончик уса. В кают-компании Солнечной станции? 
5. было тихо, если не считать доносившегося откуда-то снизу мягкого урчания 
мощных излучателей.
Робот КТ-1 сидел неподвижно. Вороненая сталь его туловища поблескивала в лучах 
ярких ламп, а горевшие красным светом фотоэлементы, которые заменяли ему глаза, 
пристально смотрели на человека с Земли, сидевшего по другую сторону стола. 
Пауэлл подавил внезапное раздражение. У этих роботов какое-то странное мышление.
 Ну конечно, Три Закона роботехники действуют. Должны действовать. Любой 
служащий «Ю. С. Роботс», начиная от самого Робертсона и кончая последней 
уборщицей, мог бы за это поручиться. Так что опасаться за КТ-1 не приходилось. 
И все-таки…
Модель КТ была совершенно новой, а это был первый опытный ее экземпляр. И 
закорючки математических формул не всегда были самым лучшим утешением перед 
лицом фактов.
Наконец робот заговорил. Его голос отличался холодным тембром — неизбежное 
свойство металлической мембраны.
— Вы представляете себе, Пауэлл, всю серьезность этого заявления?
— Но кто-то должен был сделать тебя, Кьюти, — заметил Пауэлл. — Ты сам 
подтверждаешь, что твоя память в полном объеме неделю назад возникла из ничего. 
Я могу это объяснить. Мы с Донованом собрали тебя из присланных сюда частей.
Кьюти с таинственным видом посмотрел на свои длинные, гибкие пальцы. В этот 
момент он был странно похож на человека.
— Мне кажется; что должно существовать более правдоподобное объяснение. Мне 
представляется маловероятным, чтобы вы меня сделали.
Человек с Земли неожиданно рассмеялся.
— Почему же?
— Можно назвать это интуицией. Пока это только интуиция. Однако я собираюсь 
разобраться в этом. Цепь логически правильных рассуждений неизбежно приведет к 
истине. Я постараюсь до нее добраться.
Пауэлл встал и пересел на край стола, рядом с роботом. Он вдруг почувствовал 
сильную симпатию к этой странной машине. Она совсем не была похожа на обычных 
роботов, которые старательно выполняли предписанную им работу на станции, 
подчиняясь заданным заранее, устойчивым позитронным связям.
Он положил руку на плечо Кьюти. Металл был холоден и тверд на ощупь.
— Кьюти, — сказал он, — я попробую тебе кое-что объяснить. Ты — первый робот, 
который задумался над собственным существованием. Я думаю также, что ты — 
первый робот, который достаточно умен, чтобы осмыслить внешний мир. Пойдем со 
мной.
Робот мягко поднялся и последовал за Пауэллом. Его ноги, обутые в толстую 
губчатую резину, не производили никакого шума.
Человек с Земли нажал кнопку, и часть стены скользнула вбок. Сквозь толстое 
прозрачное стекло стало видно испещренное звездами космическое пространство.
— Я это видел через иллюминаторы в машинном отделении, — заметил Кьюти.
— Знаю, — сказал Пауэлл. — Как по-твоему: что это?
— Именно то, чем оно кажется — черное вещество сразу за этим стеклом, 
испещренное маленькими блестящими точками. Я знаю, что к некоторым из этих 
точек — всегда к одним и тем же — наш излучатель посылает лучи. Я знаю также, 
что эти точки перемещаются и что наши лучи перемещаются вместе с ними. Вот и 
все.
— Хорошо. Теперь слушай внимательно. Черное вещество — это пустота. Пустота, 
простирающаяся в бесконечность. Маленькие блестящие точки — огромные массы 
начиненной энергией материи. Это шары. Многие из них имеют миллионы километров 
в диаметре. Для сравнения имей в виду, что размер нашей станции всего полтора 
километра. Они кажутся такими маленькими, потому что они невероятно далеко. 
Точки, на которые направлены наши лучи, ближе и гораздо меньше. Они твердые, 
холодные и на их поверхности живут люди, вроде меня — миллиарды людей. Из 
такого мира и прилетели мы с Донованом. Наши лучи снабжают эти миры энергией, а 
мы ее получаем от одного из огромных раскаленных шаров поблизости от нас. Мы 
называем этот шар Солнцем. Его отсюда не видно — он по другую сторону станции.
Кьюти неподвижно, как стальное изваяние, стоял у окна. Потом, не поворачивая 
головы, он заговорил:

— С какой именно светящейся точки вы прилетели, как вы утверждаете?
— Вот она, эта очень яркая звездочка в углу. Мы называем ее Землей, — Он 
ухмыльнулся: — Земля-старушка… Там миллиарды таких, как мы, Кьюти. А через 
неделю-другую мы будем там, с ними.