дела.
И что происходит потом? Какой-то чужак, тип, действия которого в нерабочее 
время мы не можем контролировать, отправляется кое-куда и по причинам, 
известным ему одному, совершает преступление, абсолютно не связанное с его 
работой и вовсе не имеющее отношения к кому-либо из нас. Затем он возвращается 
и обрушивает мысли о своем преступлении на моего сына.
Адам не знал, что делать. Да и как он мог знать? Ведь Адам — невинный ребенок. 
Все, что ему известно, — это то, что убивать нехорошо, и он считал, что нас 
нужно поставить в известность об убийстве, совершенном Янгом, вот он это и 
сделал.
А затем Рут, которой почему-то — мне неясно почему — хочется верить, что вы ее 
друг, рассказывает эту историю вам. Она, видите ли, посчитала, что это ее долг 
и что она знает лучше.
Я так не думал. По крайней мере в этом конкретном случае Рут заблуждалась. Я 
был против, ибо опасался, что то, что уже произошло однажды, произойдет снова. 
Я просто хотел спустить всю эту историю на тормозах — потихоньку подтолкнуть 
Янга к тому, чтобы он без шума исчез из института. Он исчез бы и унес проблему 
с собой. Мне следовало довериться своей интуиции. Вместо этого я громоздил 
ошибку на ошибку, выслушивал массу нелепых речей о законе и справедливости, и 
вот результат — мне заговорили зубы и я завяз в этом деле.
Ну что же, с глупостью пора кончать. Я полон самых решительных намерений. Если 
закон не может справиться с задачей, располагая той информацией, которую 
сообщил Адам, значит, дела закона плохи. Потому что все, что ему суждено 
получить от Адама, он уже получил!
Ни Джун, ни Рут никогда не видели такого Делмара Скуновера — краснолицего, 
непреклонно серьезного, разъяренного. Вялый, уступчивый, предельно рациональный 
Делмар словно испарился, вместо него был кто-то другой — незнакомый и неистовый.

"Вероятно, такое состояние, — подумал Джун, — долго не продлится. Подобный гнев 
обычно быстротечен: люди всегда возвращаются в рамки своего психологического 
типа. Делмар тоже вернется, но, быть может, не раньше, чем буря достигнет 
максимума", — а то, что собирался сказать Джун, как раз и предвещало высший 
накал страстей.
— Делмар, — сказал он, — государству нужно, чтобы Адам дал показания. Без этого 
мы не сможем подвести Янга под статью. Возможно, даже при условии дачи 
показаний мы не добьемся вынесения приговора, однако попробовать мы должны. И 
еще, Делмар, — государство может быть последовательным. Оно может наказать 
любого, кто попытается помешать даче этих показаний. Мне лично очень жаль, что 
все так получилось, но так уж устроен мир. Никак иначе делу помочь нельзя.
Делмар поднялся со своей кушетки. Некоторое время он стоял, не двигаясь с места,
 и лишь медленно поворачивался, по очереди разглядывая присутствующих.
Затем он сказал:
— Нет, мир не будет устроен так, — и, тяжело ступая, вышел из комнаты.
— Я никогда не видела его таким, — проговорила Рут.
Она тоже поднялась и сделала несколько шагов к двери.
Маккивер остановил ее.
— А я видел. Очень давно. Останься, Рут. Ему не поможешь.
Рут замерла.
Маккивер жестом предложил ей сесть.
— Я знал Делмара задолго до того, как ты познакомилась с ним. Тогда мы оба были 
куда моложе. У него был неуправляемый характер, и из-за этого Делмар постоянно 
попадал в какие-нибудь истории. Ты, по-видимому, не представляешь себе Делмара 
в роли скандалиста, а ведь это была его основная роль. Как-то раз он сильно 
повздорил с таксистом, французом по национальности, и едва не убил его в драке, 
разгоревшейся из-за пустяка — оплаты проезда. Именно после этого Делмар и 
переменился. Взял себя в руки и не отпускает до сих пор. В сущности, он даже 
перебарщивает, поэтому некоторые считают, будто у него вовсе нет характера. 
Уверяю тебя — нет ничего более далекого от истины. Послушайся моего совета и на 
время оставь Делмара одного.
— Пожалуй, это хороший совет. Мак. Просто я не хочу, чтобы эта история 
разрушила наш семейный очаг, а, похоже, так оно и случится, если Бад не 
отступится.
— Виноват, — сказал Бад. — Это вовсе не тот исход, которым я бы гордился, и 
надеюсь, подобного не произойдет. Но ведь я влип. Рут. И ты знаешь, что я влип. 
Другого пути для меня нет — только вперед. Ни у кого из нас нет сейчас другого 
выбора. Да я и сомневаюсь, что он был раньше.
— Не будет ли это нарушением твоей клятвы не заниматься безнадежными делами, 
Бад?
— Нет. Да хоть бы и безнадежное… Проблема в том, что я пока еще не могу сказать,
 безнадежное это дело или нет, а если мы начнем выяснять, то вполне можем 
наломать дров, чего Делмар и опасается.
— Предположим, Адам дает показания, — сказала Рут, — и сообщает все, что ему 
известно. Если он скажет, что «услышал» это, кто усомнится в сказанном? Кому 
придет в голову, что он имеет в виду вовсе не обыкновенный слух?
— Нет, Рут, так мы и подавно не выйдем сухими из воды. Защита сразу же подаст 
протест, будто мы замалчиваем истину, и тогда назначат специальное слушание. Я 
не вижу причин, по которым Янг откажется выступать в качестве свидетеля и 
показать, что Адама в тот момент не было в пределах слышимости. Нам придется 
оспорить это, а доказательств у нас — никаких. Нет, мы не имеем права вступать 
на столь зыбкую почву. Надо действовать наверняка. И ведь многое уже сделано.