разъяренных чудовищ, космонавт выстрелил в воздух.
Трудно сказать, что на них подействовало. Он помнил только одно: начался 
настоящий бедлам. Поднялся такой оглушительный звериный рев и вой, что 
космонавт похолодел от ужаса и потерял сознание. Когда он пришел в себя, 
лопотуны уже исчезли. Около него лежали два кристалла. Он схватил их и, ничего 
не видя перед собой, сломя голову помчался к кораблю. Лучшие в мире 
психотерапевты потратили восемь месяцев, чтобы вылечить его, и говорят, что он 
до сих пор не вполне нормален, хотя и дожил до старости. Какие фантастические 
излучения применяют лопотуны для психического воздействия на врага, этого мы не 
знаем, но если представить себе Слопса в бою с ними, сцена получится 
неповторимая!
Когда на борту такой забавник, вахты проходят быстро, и экипаж не скучает.
Никогда не забуду тот вечер, когда Гривс сунул в бутерброд Слопса ложку помады 
для волос, самой клейкой вещи на свете. Слопс куснул, и его верхние зубы 
слиплись с нижними. Он забегал по кругу, издавая жалобные звуки. Бутерброд 
торчал у него изо рта, а Слопс бессмысленно размахивал руками. Люди прямо с ума 
посходили. Сама помада совершенно безвредна. Она химически инертна и легко 
поддается слабому бета-излучению, разрушающему молекулярное сцепление. Мы 
облучили его лишь после того, как вволю навеселились. Жаль, что вы не видели 
этой картины!
Мы совсем забыли про Слопса, когда вошли в атмосферу Венеры. Я наладил для 
Лорны инфракрасные телевизионные экраны. Изображения на них немного яснее, чем 
те, которые давал радиолокатор в аммиачном тумане, и Лорна очень ловко повела 
нас. Вставив в автопилот фотосъемочную карту и соединив его с телевизионным 
экраном, мы нашли место посадки космического корабля "К звездам".
Лорна подняла нос корабля и переключила управление на гироскопы. Мы начали 
спускаться хвостом вперед, садясь на постепенно укорачивавшийся столб пламени. 
Глаза Лорны были прикованы к эхолоту — он указывал плотность грунта под 
кораблем. Дайте только такому космическому кузнечику упасть на бок, и пиши 
пропало! В те времена еще не изобрели антигравитационной тяги. Все было очень 
примитивно. Но теперешняя молодежь не знает нашего пыла и наших дерзаний!
Про Венеру мало что можно рассказать. Тогда она была такая же неприглядная и ни 
к чему не годная, как и теперь. Не считая того, что где-то на ней находились 
кристаллы, за которыми мы прилетели. В иллюминаторы нам ничего не было видно — 
только туман да туман. Но с помощью радиолокации и инфракрасных лучей удалось 
разглядеть холмистую местность, утесы, слабую синеватую растительность. Кое-где 
попадались гигантские деревья. Пришлось терпеливо просидеть двенадцать часов, 
чтобы почва под нами остыла и закончились химические реакции в смеси из 
связанного и свободного азота, азотной кислоты, азотнокислого аммония, озона и 
воды, взбудораженной нами при посадке. Большая часть команды спала. Но Слопс, 
кажется, даже не вздремнул. Он ходил от инфракрасного аппарата к радиолокатору, 
заглядывал с той и с другой стороны, справа и слева, сверху и снизу. Он подолгу 
торчал у запотевших от тумана иллюминаторов, напряженно всматриваясь в вихрь 
горячих реагирующих газов, лишь бы хоть урывками увидеть унылый и нелепый 
ландшафт. Слопс потом и разбудил нас.
— Лопотуны! — взволнованно закричал он. — Идите посмотреть! Капитан Ригс! 
Капитан Ригс!
Он был возбужден, как десятилетний мальчуган, и, должен сознаться, заразил и 
нас. Мы столпились перед эгфанами.
В двухстах метрах от корабля из-за скал и голубых кустов вынырнули какие-то 
фигуры. И, несмотря на основательную подготовку, мы только ахнули и отвернулись.
 Лопотуны были крупнее людей, намного крупнее. Почему-то я этого не ожидал. А в 
остальном… Мне запомнились желтые клыки, злые красные глаза и серо-зеленая 
чешуя. Я вижу все это, как сейчас, и мне не хочется описывать их подробнее.
— Дайте-ка звук! — сказал капитан.
Я пошел в радиорубку и включил усилитель. Потом я включил наружный микрофон и 
дал мощность на переговорное устройство. Корабль наполнился фоновыми шумами 
планеты, похожими на гул и свист ветра, что нас удивило, так как туман казался 
неподвижным. К этому шуму добавлялся еще какой-то, доносившийся издалека и 
переменчивый, вроде птичьего писка или чириканья. Но все это заглушалось 
странными звуками — отвратительной болтовней лопотунов, из-за которой они и 
получили свое прозвище. Это был дикий, хриплый, ничем не сдерживаемый рев. Он 
покрывал всю гамму прочих звуков и отличался от трескотни обезьян тем, что 
казался осмысленным.
— На электронной панели! — рявкнул капитан. — Достать снаряжение и костюмы! 
Спарксу — стать к рубке! Штурману следить за экранами! Четырех добровольцев 
сюда, к выходу. Пошли!
Должен сказать, что я совсем не хочу принижать храбрость людей Космической 
службы. Хотелось бы написать, что все, кто был на борту, щелкнули каблуками и 
отчеканили: "В вашем распоряжении, сэр!" С другой стороны, рассказывая вам, как 
люди с корабля "К звездам" не вынесли вида лопотунов и бежали, я, кажется, 
объяснял, что при таких обстоятельствах в этом не было ничего позорного. Ригс 
вызвал четырех добровольцев. Откликнулись двое: Пурчи, которому на самом деле 
все было нипочем, — он вовсе не рисовался, — и Хони Лундквист, которой, я думаю,
 хотелось чем-нибудь отличиться, хотя она уже отличилась — тем, что была на 
редкость уродлива. Что до меня, то, к моему удовольствию, мне велено было 
смотреть за радиотелефонным устройством, так что делать выбор не пришлось. А 
что касается других, которые не откликнулись, я их не винил. Даже Слопса, хотя 
попрежнему думал, что неплохо бы выпустить его против двух-трех голодных 
лопотунов — так, просто для смеха.