ь. К счастью, все обошлось.
Уже в первый день мы заработали кругленькую сумму. Призрак голодной смерти 
растаял, как только зажглись уличные фонари.
Триумф был полный. Мы купили по костюму. Жрали от пуза. И на выпивку хватало.
— Послушай, Буин, — сказал однажды мой кореш, — хорошо бы поднять цену. Конечно,
 и так неплохо, но уж больно медленно.
— И не думай! — возразил Буин. — Умерь свои аппетиты. Людям приятно шувствовать 
себя благодетелями, когда это им нишего не стоит, — он оглядел нас с головы до 
ног и нахмурился. — Странные вы все же типы. Не ycпели саработать, как уже 
давай тратить. Прямо суд какой-то, шестное слово! Неужели вы нишего не слышали 
о первишном накоплении капитала?
— Завел волынку! — буркнул я. — Подумаешь, уж и обарахлиться нельзя. Что мы, 
бандиты какие-нибудь, что ли? Деньги-то наши, кровные, честным трудом 
заработанные…
— Нет, — решительно сказал Буин, взваливая на спину мелодично позвякивавший 
мешок, — давайте экономить. Трудовая медяшка ре бережет. Вы не понимаете 
собственной выгоды. Накопим побольше денег и купим патент. Ведь в двадцать 
первом веке патент стоит ошень дорого, но сато открывает неогранишенные 
восможности. У меня уже есть один грандиосный план. Это вам не на улице народ 
сасывать.
Но нам с корешем было не до грандиозных планов — очень уж мы наголодались. И 
дело не только в желудке: ведь не хлебом единым жив человек. Проклятый голод 
год из года сушил наши сердца. Он, как гнусное насекомое, похуже какого-нибудь 
клеща, впивался в нас и парализовал все наши желания. А теперь мы постепенно 
приходили в себя. Потребности росли, как грибы после теплого дождичка. 
Керри-райс, еще недавно казавшийся неслыханным лакомством, представлялся нам 
пищей, годной только для свиней. Наши ненасытные утробы жаждали бифштексов. 
Захотелось квартиру. Машину. Захотелось сумасшедшего веселья в ночных клубах. 
По сравнению с молниеносно разбухающими желаниями доходы от музыкального ящика 
были поистине нищенскими.
И вот фортуна улыбнулась нам, сверкнув своими ослепительными зубами. Однажды у 
нашего ящика остановился умопомрачительный ракетомобиль. Из него вышли два 
жутких пижона и небрежно швырнули к нашим ногам огромный, туго набитый чемодан. 
Звякнуло золото.
— Мы из электрокомпании К., - сказал один из пижонов. — Здесь тысяча ре. 
Продайте нам ваш аппарат.
Мы с корешем, повинуясь единому порыву, сжали друг друга в объятиях. Вот оно, 
долгожданное богатство! Не сон, а явь. Золотой звон был несравненно приятнее 
заунывной мелодии синтетического голоса. И потом, кто сказал, что деньги не 
пахнут?! Очень даже пахнут — жареным мясом, изысканнейшими рыбными кушаниями 
разными соусами и подливками… Наши мысли бешено завертелись. Может быть, 
запросить побольше? Поломаться, набить цену? Нас распирало и счастье, и 
жадность. Но мы подумали о Буине и немного поостыли.
— Нам надо посоветоваться с компаньоном, — нерешительно сказал Косю.
— Как угодно, — буркнул главный пижон. — Но имейте в виду, у вас будут 
неприятности. Эту штуку конфискуют, а вы можете угодить в тюрьму за нарушение 
уличного движения. Так что не лучше ли сразу согласиться?
— Не продавайте! — выкрикнул кто-то из толпы. — Нечего фирмам лезть не в свои 
дела! Эти спруты готовы на все наложить свои щупальца, даже на наслаждения. Ишь 
чего захотели — монополизировать наслаждение!
Представитель компании быстро обернулся:
— Ничего подобного! Вы глубоко заблуждаетесь, уважаемые граждане. Мы не 
собираемся монополизировать наслаждения. Как раз наоборот. Заботясь о вашем 
благе, электрокомпания К. решила дать людям возможность наслаждаться в широком 
масштабе. Тысячи людей смогут одновременно слушать голос этого аппарата.
Он подтолкнул к нашим ногам чемодан и заговорил снова… Теперь в его тоне 
появились угрожающие нотки.
— Ну как? Продаете? Или позвать полицейского?
Только полный идиот может променять тысячу ре на полицейского! Выбор был сделан 
мгновенно. Мы подхватили чемодан и, не веря своему счастью, понеслись по улице. 
О, что с нами творилось? Мы хохотали, орали, прыгали козлом, стучали по 
чемодану кулаками и пятками и все слушали и слушали упоительный, ни с чем не 
сравнимый звон денег…
Дальше все происходило, как в тумане. Очнулись мы в каком-то кабаре. На полу, 
около нас, груда одежды — брюки, фраки, плавки, подтяжки и прочее барахло. Я 
стреляю пробками от шампанского в толстого бармена, он кланяется и радостно 
улыбается. Косю обмакивает палец в пахучий соевый соус и выводит на моих 
свежевыбритых щеках замысловатые узоры. На столе, на стульях, нa полу огромные 
лужи, словно только что прошел дожль из виски, сакэ и шампанского. Я оставляю в 
покое бармена, становлюсь на четвереньки, лижу пол и кричу, что никогда еще не 
пил такого удивительного коктейля. Девочки покатываются со смеху. Одна пытается 
сесть мне на спину, и я, блаженно зажмурившись, обещаю быть ее верной лошадкой 
и прокатить по всему городу…
И вдруг, как ураган, в двери ворвался Буин.
— Босяки! Выродки! Параситы! Бесмосглые твари! — заорал он, брызгая слюной и 
захлебываясь. Казалось, еще секунда, и он лопнет. — Вы продали «голос»??!
— Продали, продали, — сказал я, продолжая ухмыляться. — Но, знаешь, за сколько? 
Тысяча ре! Тысяча ре! Понял? Вот, смотри, — и я открыл чемодан.
Он пнул его ногой. Его трясло, как в лихорадке.
— Да расве это деньги?! — он уже не кричал, а визжал. — Я так мештал о патенте! 
Мы бы пус