наваждение… — один из самураев покосился на еще дымившееся дуло 
пистолета. — Неладное творится, господа. Чудеса, колдовство какое-то…
— Отступим с честью, — сказал другой. — Но мы еще вернемся!
Самураи повернулись и бросились вон.
До участкового только сейчас начал доходить смысл всего случившегося. Он 
выскочил на улицу и несколько раз пальнул в воздух. Убегавшие самураи 
припустили еще быстрей.
— Все сюда! — кричал участковый громоподобным голосом, славившимся на всю 
деревню. — Эй, люди, сюда! Бросайте работу! Лови их, держи! Хулиганы, убийцы! 
Бандиты! Грабеж! Пожар!..
В нашей деревне народ соображает туговато, но уж когда сообразит, такая 
кутерьма поднимается, что только держись. И сейчас, услышав призывные крики 
полицейского, люди сбегались со всех сторон. Вооружались на ходу — кто вилами, 
кто палкой, кто камнем. Группа мужчин помоложе бросилась в погоню за самураями. 
Но сверкавшие на солнце мечи охлаждали пыл преследователей. Расстояние между 
двумя группами не уменьшалось. Правда, какой-то смельчак погнался за самураями 
на тракторе, но и он не решился сойти на землю и вступить в рукопашную схватку. 
Кто-то грохнул в набат — ведь участковый кричал: «пожар»! Кто-то, услышав слово 
«бандиты», кинулся к телефону и набрал номер полиции — 110. Короче говоря, вся 
деревня приняла участие в необычном происшествии. Недаром мои односельчане на 
всю округу славятся своим любопытством. Не прошло и получаса, как прибыла 
пожарная команда в полном составе. Пожарники, облаченные в огнеупорные 
комбинезоны, уже раскручивали шланги и держали наготове багры. Вслед за ними 
примчался грузовик с нарядом полицейских из префектуры, находившейся в двух 
километpax от деревни. Полицейские посыпались из машины как горох. Защелкали 
затворы винтовок. Поднимая пыль, врассыпную бросились куры. Ребятишки визжали 
от восторга, предвкушая невиданную забаву. А взрослые бестолково метались взад 
и вперед, не соображая толком что происходит, и орали: «Давай, давай, не зевай, 
лови, держи!».
— Не знаю, ничего точно не знаю… — сбивчиво говорил начальству наш вконец 
расстроенный участковый. — Одно слово, бандюги! То ли правые экстремисты, то ли 
рэкетиры, то ли просто пьяные хулиганы. И вооружены ведь! Настоящими мечами! 
Вот, посмотрите, один как махнет мечом, как жахнет, так и отсек начисто маковку 
подсолнуха. А уж как я за цветочком ухаживал! Растил, старался…
Командир оперативного отряда решил прочесать лесок, росший на склонах горы, и 
обследовать пещеру. Раз уж полиция приехала, надо действовать и хорошенько 
осмотреть место происшествия. И потом, не оставлять же на свободе шайку 
вооруженных хулиганов! Разумеется, жители деревни увязались за отрядом. Но 
когда мы уже подходили к подножью горы, дорогу нам преградила женщина. Это была 
моя бабушка. Ну и жуткая фигура! Лицо мрачное и гневное, как у князя тьмы Асуры,
 глаза мечут молнии.
— Стойте! — крикнула она, простирая вперед руки и гордым движением головы 
откидывая назад разметавшиеся пряди седых волос. — Не пущу! Кто это вам 
позволил лезть в чужие владения?! Да будет вам известноэта гора наша! С древних 
времен принадлежит нашему роду, и предки строго наказывали, чтобы нога 
человеческая на нее и ступать не смела!
— Многоуважаемая бабушка, — вмешался участковый, — все мы почитаем ваше 
благородное семейство, но… злодеи-то как раз на этой горе спрятались. Вон в той 
пещере. Чуть-чуть до смертоубийства не дошло, вашего Санпэй-сана порешить 
хотели… Да, кстати, все забываю поблагодарить вас за лепешки…
— Что-о? Санпэя?! — бабушка метнула в мою сторону тревожный и вместе с тем 
сердитый взгляд. — Ах они негодяи! Ну, хорошо же! Пошли! Все вперед!
— Бабушка, милая, куда ты? Это же опасно, — сказал я.
— Еще чего — опасно! Моего любимого внучка чуть жизни не лишили, а я бояться 
буду?! У-у, дуралей, вечно с тобой разные истории! Ну, чего встали-то? Пошли, 
люди?
Что с ней поделаешь! Эта упрямая, не по летам бойкая старуха не боялась ничего 
на свете. Привыкла ко всяким передрягам, самостоятельно, после ранней смерти 
мужа, управляясь и с детьми и с хозяйством.
— Все за мной! — крикнула она и первой бросилась в пещеру.
За ней зашагали полицейские, потом пожарники, а следом и все остальные.
Наконец мы вышли из пещеры на ту сторону. Вон наш дом — тот дом. Кругом — 
тишина, словно ничего и не случилось.
— Куда же это мы попали, а? — переговаривались крестьяне. — Кажись туда, откуда 
вошли?
— И то правда… А вот и дом бабушки Кимура.
А бабушка стояла, вытаращив глаза и широко разинув рот. Она бы, наверно, так и 
не шелохнулась, если бы из разинутого рта не выпала верхняя вставная челюсть.
— Шайка скрывается в этом доме? — спросил командир отряда, обращаясь ко мне.
Я кивнул, и мы нестройными рядами двинулись к дому.
Только мы дошли до палисадника, как седзи с шумом раздвинулись, и появились уже 
знакомые мне самураи, все, как один, с прической тенмагэ. Каждый грозно сжимал 
рукоятку меча.
— Много же вас припожаловало! — сказал один из них, окидывая презрительным 
взглядом разношерстную толпу. — Кто такие? Что надо?
Самураи, кажется, были удивлены. А наши — еще больше. Вряд ли современным 
японцам приходилось видеть такое количество людей с прической тенмагэ. 
Некоторые из самураев недвусмысленно поигрывали мечами.
— Э-э-э… вы… вас… — проговорил, запинаясь, командир оперативного отряда, — вы 
арестованы по обвинению в попытке совершить убийство… и… э-э-э… также по 
обвинению