ша фирма.
— Ты представляешь себе, — сказал я резко, оборачиваясь к Первому, — во сколько 
обходится создание одного робота? Дороже, чем постройка реактивного лайнера!
— Я знаю.
— Ах, знаешь?! Почему же ты тогда выжимаешь из них полную мощность и допускаешь 
перегрузки?
— Сроки строительства очень жесткие, — ответил он своим обычным монотонным 
голосом. — В настоящее время мы немного отстаем от плана, а кроме того, сезон 
дождей в этом году по прогнозам должен наступить несколько раньше обычного. Но 
я при любых обстоятельствах должен закончить строительство в срок. Приходится 
жертвовать роботами.
— Срок, срок! Кому нужен этот срок при таких огромных потерях. Я приказываю 
тебе свести потери до минимума. И вообще разумнее всего было бы прекратить это 
строительство!
— Предупреждаю, — сказал он вдруг скороговоркой, — воздержитесь от высказывании,
 которые могут вредно повлиять на ход работ!
— Да как ты смеешь рассуждать?! — взорвался я. — Кто здесь в конце концов 
начальник?! Отвечаю за стройку я, и ты должен беспрекословно исполнять все мои 
приказания!
— Я подчиняюсь начальнику только в том случае, если его приказы приносят пользу 
для стройки, — сказал Первый. Теперь его голос звучал тоном выше. — 
Предупреждаю вас вторично: воздержитесь от высказываний, которые могут оказать 
вредное влияние на ход работы. Иначе я буду вынужден принять соответствующие 
меры.
Я замолчал, в бешенстве сжимая кулаки. Все во мне кипело, но я был бессилен.
Роботы, оставив надежду починить своего коллегу, снова остервенело принялись за 
работу. «Труп» уже наполовину засосало грязью.
Потянулись унылые, похожие друг на друга, словно близнецы, рабочие дни.
Я и сам наполовину превратился в робота, работая по расписанию, как заведенный. 
В пять подъем, потом доклад, завтрак, обход стройки, связь с конторой, обед, 
снова обход, снова доклад… К десяти вечера я валился с ног от усталости. Мне 
было уже наплевать, что Первый держит меня под замком. Не все ли равно, как 
спать вконец измученному человеку — при открытых или закрытых дверях?.. В такой 
чудовищно напряженной обстановке придумать что-либо было совершенно невозможно.
Конечно, во время обходов я мог не слушать объяснений Первого и пытался 
собраться с мыслями. Но и это не удавалось. Мозги плавились от зноя, я с трудом 
вытаскивал ноги из красно-рыжей жижи, от буйной зелени, подступившей к самым 
границам стройки, мельтешило в глазах, а сновавшие вокруг металлические 
псевдочеловеки вызывали такое отвращение, что хотелось плакать.
Если бы здесь был хоть один человек кроме меня! Если бы вместо этой бездушной 
махины, величавшей себя контролером, было существо из плоти и крови! С 
человеком, даже одержимым одной идеей, даже сумасшедшим, всегда можно 
договориться. Можно найти слабые струнки g его душе, можно воззвать к его 
чувствам. Но у роботов нет чувств. Когда я пытался говорить с Первым намекали, 
он, ничего не понимая, молчал, как пень, а если я высказывался напрямик, он 
повторял снова и снова: «Я вас еще раз предупреждаю…» Моя мечта покончить это 
дело одним героическим ударом развеялась как дым.
Я попытался установить контакт с другими роботами — может быть, они окажутся не 
такими фанатиками и соглясятся на саботаж. Но выяснилось, что они вообще не 
могут общаться с людьми. Такими способностями обладал только Первый.
Тогда мне пришла в голову мысль о создании помех на тех радиоволнах, на которых 
Первый передавал приказания другим роботам. В принципе это было возможно, но 
существовало два «но». Во-первых, мой тюремщик наверняка быстро нашел бы помехи 
и устранил их, вовторых, для создания таких помех мне пришлось бы разобрать и 
смонтировать заново всю радиоаппаратуру. А времени для этого не было.
Но самым странным во всем этом кошмаре было поведение главной конторы. 
Начальник отдела распределения работ ни разу не появился на экране. Мои доклады 
принимал служащий строительного отдела. Каждый день с девяти до девяти тридцати 
он молча выслушивал меня, делая пометки в блокноте. Хоть бы одно слово сказал, 
хоть бы ободряюще улыбнулся! Казалось, он даже и не подозревает об истинном 
положении вещей, словно все идет как положено и наша задача — поскорее 
закончить строительные работы. Может быть, он боялся повредить мне каким-нибудь 
неосторожным замечанием — ведь Первый все время торчал за моей спиной, — да я и 
сам открыто не высказывался, а лишь строил гримасы и делал намеки… Но все же 
человек должен бы понять другого человека!
Видимо, фирма махнула на меня рукой. Велика важность — одним сотрудником без 
определенной должности будет меньше! Впервые в жизни я ощутил, что значит 
настоящее одиночество. Далекая от родины чужая земля. С одной стороны проклятая 
стройка, отданная в руки механических человекоподобных существ, с другой — 
непроходимые дебри, кишащие отвратительными гадами.
И все-таки я не терял надежды. Должна же существовать какая-то возможность 
положить конец этой чудовищной бессмыслице! Конечно, проще бежать с поля боя, 
чем ломать себе голову над сложнейшей задачей, но я не мог этого сделать. Не 
позволяла профессиональная гордость.
Я предельно сократил время сна, использовав лекарство, которое прихватил с 
собой перед отъездом. Таким образом мне удавалось выкраивать ночью часок-другой.
 Я составил таблицу способностей и возможностей Первого. Общение с ним в данном 
случае сыграло положительную роль.
Но результат оказался далеко не утешительным. Первый принадлежал к числу тех 
роботов, которых не может остановить никакая сила, включая создавшего их 
инженера,