сливались в единое целое на какие-то мгновения, но мы не могли стать одним 
существом, пребывающим в одном и том же теле.
 - Вы не могли стать едины в одном теле, - сказал Учитель. - Но на высшей 
ступени любви вы становитесь едиными в своих чувствах. Это - любовь огненного 
тела, любовь, которая выше любви сущностей, любовь, которая никогда не 
прекращается. Она называется "Слияние с домом".
  Лин оставила тебя слишком рано, и с ней ты лишь вступил в область любви 
огненного тела. Со мной ты зашел гораздо дальше. Прислушайся к самому себе, к 
своей душе. На лавке ты мне сказал, что почему-то не ощущаешь потерю. Может 
быть, теперь ты поймешь, почему это так. 
 Равномерный плеск воды, рассекаемой нашими руками, вводил в полугипнотическое 
состояние транса и обострения восприятия. Я знал, что Учитель уходит из моей 
жизни, может быть, навсегда, но, пробужденная его словами, в моей душе 
проснулась, вернее, даже не проснулась, а перешла на сознательный уровень та 
невыразимая, необъятная и безмерная любовь, которая росла и крепла с самого 
первого дня нашей встречи. Я знал, что эта любовь останется со мной навсегда 
вместе с Учителем, помимо моей воли живущим и существующим в моей душе. Он был 
со мной, и никакое расстояние не могло отнять его у меня. Мне было грустно 
оттого, что я могу больше никогда не услышать его голос, не рассмеяться от его 
ехидных шуток, но это было не главное. Как бы ни сложились в дальнейшем наши 
жизни, Ли навсегда останется со мной.
 Радость, смешанная с болью была так сильна, что я не мог говорить. Соленая 
морская вода смывала слезы с моих щек, и я радовался, что Учитель не видит их. 
Я не хотел плакать при разлуке.
 - Ты научился прощаться, - негромко сказал Учитель.
 - Ты учился этому искусству в общении со многими женщинами, которых ты любил, 
некоторых - на уровне качеств и поведения, некоторых - на уровне убеждений и 
некоторых - на уровне их сущности. Но в искусстве прощаться есть еще одна очень 
важная тонкость - правильный выбор момента и настроения для прощания. Воин 
жизни прощается на гребне своих чувств, на высшей точке своей любви и 
благодарности. Тогда боль разлуки уравновешивается благодарностью судьбе, 
подарившей тебе эту любовь.
 Я вздрогнул, наткнувшись рукой на незамеченное мной скользкое тело медузы.
 - Пора поворачивать к берегу, - сказал Ли. Где-то далеко-далеко, за огромной 
массой черной воды россыпью драгоценных камней сверкнули огни набережной. Мы 
плыли обратно в молчании, казавшемся бесконечно долгим. Я подумал, как мудро 
было со стороны Учителя устроить этот разговор в воде, среди безбрежного моря, 
ограниченного только линией горизонта. Вода ласкала меня, снимая напряжение 
чувств и смывая боль утраты. На берег я вышел спокойным и почти счастливым.
 - Будем надеяться, что местные полуночники не позарились на нашу одежду, - 
поддразнил меня Ли. - Иначе тебе придется топать в Симферополь голышом.
 - А как же ты? - поинтересовался я.
 - Оставляя одежду на пляже, я всегда знаю, где именно среди ночи я смогу