распахнутой двери дома, где в прихожей с земляным полом я увидел сухощавую 
седовласую Анфису в компании небольшого роста мужчины средних лет, который явно 
предпочел бы провалиться сквозь землю, но, к сожалению, не знал, как это 
сделать.
 Я, многое повидавший и выслушавший на своем веку, был действительно поражен 
виртуозностью матерной лексики целительницы и, особенно, неистовым накалом 
бешенства, звучащим в громовых раскатах ее голоса.
 - Ах ты, гадина, трах-тарарах, ах, ты, гнида поганая, трах-тарарах-тах-тах, - 
вопила целительница. - Да как ты посмел, трах-тарарах, подумать, трах-тарарах, 
что ты можешь лечиться у другого врача, трах-тарарах-тах-тах! Да если бы я, 
трах-тарарах, не могла вылечить твою болезнь, трах-тарарах, я бы сама 
отказалась лечить твою рожу недоделанную, трах-тарарах-тах-тах. Вы все свиньи 
неблагодарные, трах-тарарах, недостойные моего участия, трах-тарарах, и т. д. и 
т.п.
 Минут пятнадцать мы наслаждались Анфисиным красноречием. Я успел вникнуть в 
ситуацию и понял, что злосчастный мужичонка осмелился задать вопрос, не имеет 
ли смысла обратиться к другому врачу и не может ли Анфиса порекомендовать ему 
еще какого-либо знахаря.
 Наконец утомленная целительница сделала короткую паузу, переводя дух, и 
провинившийся пациент получил возможность произнести пару слов в свое 
оправдание. Со слезами на глазах он умолял женщину простить его и продолжить 
лечение, перемежая свою речь самыми страшными клятвами, что впредь даже думать 
не осмелится о том, чтобы сменить врача.
 Анфиса смягчилась и, сменив гнев на милость, выпроводила мужичка, снабдив его 
на дорогу пакетиком трав, в состав которых входила неизбежная очанка.
 Воспользовавшись недолгим затишьем, Володя подошел к Анфисе и представил ей 
меня. Он как раз собирался сказать, что я не нуждаюсь в лечении и интересуюсь 
лишь народной медициной, но целительница не предоставила ему этой возможности.
 Подойдя ко мне почти вплотную, Анфиса сложила руки на груди и окинула меня 
долгим, оценивающим взглядом, в котором явственно сквозило неодобрение.
 - Да, плохи твои дела, плохи, ой как плохи, - сообщила она, скорбно поджимая 
губы. - И печеночка у тебя запущена, и почечки хреновато работают, а уж с 
обменом веществ совсем кранты. Лечиться тебе надо, лечиться, если собираешься 
дожить до старости.
 Я улыбнулся.
 - Буду рад выслушать все ваши рекомендации, - дипломатично сказал я, - но 
вообще-то я приехал к вам потому, что меня очень интересуют ваши методы лечения.
 Я сам увлекаюсь народной медициной.
 - По твоему виду этого не скажешь, - недовольно фыркнула целительница. - 
Непохоже, чтобы ты что-то смыслил в народной медицине, да и вообще я никого не 
учу.
 - Но посмотреть-то можно? - вмешался Володя. - Саша мой большой друг, и обещаю,
 что мы ничуть не помешаем, просто посидим в сторонке и посмотрим, как вы 
работаете.
 - Ладно, так уж и быть, смотрите, - с неохотой согласилась Анфиса.
 Мы уселись в углу на лавку и в течение нескольких часов слушали отборный мат, 
перемежающийся причитаниями целительницы: "Ой, как все плохо, как плохо! Ой, 
как организм-то запущен! И сердечко у нас пошаливает, и селезеночка слаба, ой 
как слаба, и т. д.".
 Запугав подобным образом очередного пациента, Анфиса давала ему пакетик с 
общеукрепляющими травами, которые в действительности шли на пользу всему 
организму, особенно в сочетании с растениями, предназначенными для лечения его 
конкретных болезней, и, если учесть мощный эффект самовнушения, не удивительно, 
что ручеек больных, ожидающих приема, не иссякал.
 - Что-то не нравится мне твоя подружка, - прошептал я на ухо Володе.
 - Мне самому она не слишком симпатична, - отозвался тот, - но она лечит моих 
зверей, так что я стараюсь поддерживать с ней хорошие отношения. В любом случае,
 на нее стоило посмотреть. И не расстраивайся, что она не хочет с тобой 
говорить, я в свое время переписал у нее целую тетрадь с ее основными рецептами,
 так что, если хочешь, я дам тебе их посмотреть.
 Впоследствии я тоже переписал Анфисины рецепты и лишний раз убедился в том, 
что в основном они были почерпнуты из книг.
 Но если целители, подобные Анфисе, обычно производили на меня неприятное 
впечатление, среди знахарей иного плана, отыскивающих мягкий индивидуальный 
подход к каждому пациенту, встречались совершенно уникальные и обаятельнейшие 
индивидуумы. С одним из таких знахарей я познакомился совершенно случайно, в 
крымских горах недалеко от Перевала.
 Дело было в августе. Я отправился собирать лекарственные травы и забрел 
довольно далеко. Горы были тихими и безлюдными. Неожиданно я услышал голос, 
монотонно проговаривающий какие-то фразы, смысла которых из-за дальности 
расстояния я не мог разобрать. Голос принадлежал одному человеку, который 
явственно разговаривал сам с собой.
 Заинтересованный, я пошел в нужном направлении и, выглянув из-за деревьев, 
увидел полянку, по которой неторопливо бродил совершенно очаровательный дедок, 
словно сошедший с лубочной картинки. Дедок аккуратно ступал среди трав, 
выставив перед собой сучковатую палку, и, наклоняясь то к одному, то к другому 
растению, что-то говорил им таким ласковым и вкрадчивым голосом, словно он 
дружески и доверительно беседовал с любимой собакой.
 Я вышел из укрытия, сухой сучок хрустнул у меня под ногой, и дедок обернулся 
на звук. На его ласковом морщинистом лице с густой белоснежной окладистой