основа воина, - заявил кореец. - Чем полнее середина, 
тем она крепче.
     - Но с полным желудком трудно передвигаться, - возразил я.
     Кореец засмеялся, с шумом отодвинул стул, вышел из-за стола и направился в 
туалет. Я машинально последовал за ним. В туалете он принялся самым тщательным 
образом мыть руки. Я молча стоял рядом.
     - После еды надо мыть руки, - безапелляционно заявил кореец.
     - А почему вы не мыли руки перед едой, - спросил я, как-то механически 
начиная мыть руки.
     - Раньше у меня руки были чистыми, они не были жирными. А теперь у меня 
жирные пальцы. В этой пельменной не моют тарелки. Когда я брался за тарелку, 
чтобы выпить бульон через край, у меня руки стали жирными, а я не люблю, когда 
у меня жирные руки.
     Я нахально спросил:
     - А после туалета руки моют?
     - Моют руки перед туалетом, потому что ты можешь всякую гадость себе 
занести. Я спал с одной девушкой, перед туалетом руки не вымыл, и потом у меня 
жир с конца капал.
     Я посмотрел на него.
     - Это розыгрыш? - спросил я.
     - Да, это шутка. Ха-ха-ха, - засмеялся он.
     - Хорошо, что я знаю этот анекдот, - подумал я про себя.
     Кореец вытер руки о штаны, и мы пошли к выходу из пельменной.
     Выйдя на улицу, он взглянул на меня и сказал:
     - Ты говорил, что на полный желудок трудно передвигаться. Для передвижения,
 если воину не нужна твердая середина, а нужна легкость, делают вот так...
     Тут он засунул даже не два пальца, а практически всю кисть руки себе в рот,
 отведя большой палец на 90° в сторону, откинулся немножечко назад, нажал 
второй рукой себе на солнечное сплетение, и его вырвало невероятно длинной 
струей. Как говорят в таких случаях в Крыму: "блеванул дальше, чем видел".
     Рвота, вылившись ему на руку, запачкала рукав рубашки и пиджака и даже 
затекла внутрь рукава. Кореец выпрямился так, словно ничего особенного не 
произошло, отряхнул руку, засунул ее в карман и начал демонстративно вытирать о 
внутреннюю часть кармана.
     Я почувствовал себя не совсем хорошо.
     Заметив мою кислую гримасу, он протянул эту испачканную руку ко мне и взял 
меня за рукав, да так цепко, что я не мог ни вырваться, ни отстраниться, после 
чего произнес:
     - Пойдемте, мы побеседуем на эту тему.
     Я ощутил непреодолимое желание убежать, но что-то заставило меня остаться. 
Надо сказать, что я был законченным фанатиком рукопашного боя. В поисках новых 
систем и интересных приемов я встречался с массой людей, ездил по другим 
городам, разыскивал специалистов по единоборствам и все, что узнавал, записывал 
в многочисленные дневники.
     В процессе поисков я сталкивался с разными людьми. Среди них встречались и 
эксцентричные и, мягко говоря, не совсем нормальные, так что я приучился не 
реагировать на какие-то странные слова или поступки, упорно выясняя то, что 
меня интересовало.
     Человек, который держал меня за рукав, побил все рекорды эксцентричности. 
Но я не представлял, как дерутся в воздухе. И если кореец не врал, я должен был 
все увидеть собственными глазами. Я глубоко вздохнул и остался стоять на месте, 
не делая никаких попыток освободиться, и только подумал о том, что мою одежду 
нужно будет хорошо постирать.
     Продолжая держать меня за рукав, кореец повел меня вниз по улице, за рынок,
 рассказывая мне по дороге о том, что когда он жил в Корее, у него были братья 
- воины, обучавшие его фамильному бою, и был друг семьи - старик-китаец, 
который обучал его древнему искусству и завещал ему свои секреты.
     Все это время я чувствовал определенную неловкость, потому что 
брезгливость боролась во мне с растущим интересом к его рассказу. Эти 
переживания были ясно написаны у меня на лице. Было совершенно невозможно 
вырваться, потому что мой спутник очень цепко держал меня своей грязной рукой. 
Я думал о том, что просто обязан с честью пройти все это до конца.
     Я был одет в голубой китель с якорями, под ним была фланелевая рубашка 
китайского производства фирмы "Дружба". Вероятно, кореец сумел разглядеть эту 
нижнюю рубашку, когда я нагибался или еще в какой-нибудь момент, потому что, 
заговорив о старике-китайце, он перевел тему на китайцев вообще и сказал:
     - Вот, у тебя китайская рубашка. Ты должен знать, насколько китайцы 
хорошие люди. Тот старик-китаец и вообще некоторые китайцы бывают такими же 
хорошими людьми, как та рубашка, которая надета на тебя.
     - Я бы не сказал, что это очень хорошая рубашка, - заметил я.
     - Не смотрят на вид, а смотрят на суть, - сказал он. - Она мягкая и 
ласковая. И, кроме того, теплая. Вот и тот старик был такой же хороший человек, 
как эта рубашка. Он не имел вид, но внутри он был хорошим человеком. Я вид не 
имею, но внутри я лучший человек. Лучший человек, какого ты вообще в жизни 
встречал, кроме, конечно, твоих родителей.
     - Откуда вы знаете про моих родителей? - спросил я.
     - Это большой секрет. Ты узнаешь об этом позже, - сказал он. - Сейчас 
очень многое для тебя решается. Сейчас очень важный момент в твоей жизни. Ты 
понимаешь?
     - Ничего не понимаю, - искренне ответил я.
     Некоторое время м