- Есть один классический трюк, - усмехнулся Учитель. - В критической 
ситуации он отлично срабатывает.
     - Какой трюк? - заинтересовался я.
     - Если на тебя нападает целая банда и возникает реальная угроза твоей 
жизни, отбеги так, чтобы около тебя оказался лишь один, а затем резким 
движением пробей проход в его грудную клетку, засунь туда руку и вырви сердце. 
Я покажу тебе технику вырывания сердца, и ты убедишься, что это не так сложно, 
как может показаться на первый взгляд. Если ты со смехом, гримасами и криками 
неконтролируемого психопата сожрешь, причмокивая, это сердце на глазах у 
остальных, можешь быть уверен, больше тебя никто не тронет. Безумие внушает 
людям инстинктивный страх, особенно безумие силы и смерти. Но чтобы его 
разыграть, ты действительно на какой-то момент должен стать безумным. 
Существует много подобных методов воздействия на толпу.
     - То, что я сейчас почувствовал, когда бросился на тебя, было 
действительно почти за гранью безумия, - сказал я. - По правде говоря, то, что 
происходит со мной в медитациях, иногда пугает меня. Мне кажется, что я 
становлюсь сумасшедшим.
     - Конечно, ты становишься сумасшедшим, - спокойно сказал Ли. - Все, что 
выходит за рамки обычного человеческого сознания и поведения, уже может 
считаться сумасшествием. Но именно сумасшествие дает силу и возможности, 
выходящие за пределы обычного человека. Преимущество "Спокойных" в том, что они 
давно поняли это и научились становиться на короткое время сумасшедшими с тем, 
чтобы потом вернуться к своему нормальному состоянию спокойствия, радости и 
душевной гармонии.
     Это умение вызвано необходимостью, и случается, что оно обеспечивает 
выживание члена клана. Но управляемое сумасшествие не приносит вреда. Считай 
это просто частью воинского искусства. В трактовке стихотворения, когда ты 
становишься камнем, ты приобретаешь способность создавать волевые эманации и 
мыслеобразы убийцы-психопата. Возможно, это умение тебе никогда не пригодится, 
а может быть, когда-нибудь оно спасет тебе жизнь. В любом случае создаваемый 
тобой мыслеобраз - это не ты. Ты всегда можешь отделить его от себя, в то время 
как сумасшедший не способен отделить себя от своих навязчивых представлений.
     Воображая себя жертвой камня, я переживал собственную смерть, проходя 
через волевые эманации, порождаемые страхом неотвратимой гибели и ужасом перед 
мистическим воплощением зла и разрушения, носителем которого являлся летающий 
камень.
     Ли говорил, что страх является одним из лучших способов высвобождения и 
перераспределения сексуальной энергии, и мыслеобраз собственной смерти вводил 
меня в очень глубокое измененное состояние сознания, в котором я достигал 
необычайного уровня расширения сознания, осознавая и переживая всю свою 
прожитую жизнь и одновременно погружаясь в интенсивное экстатическое ощущение 
последнего момента своего существования.
     Ли заставлял меня применять отработанные специальными упражнениями волевые 
эманации не только в боевых ситуациях, но и в обыденной жизни. Один из таких 
случаев использования волевых эманации мне почему-то особенно запомнился, 
возможно, в силу произведенного эффекта.
     К нам в Симферополь приехала погостить моя сестра, и, как всегда в 
курортный сезон, возникла проблема обратного билета до Москвы. Поскольку идея 
самой стоять в очереди не могла бы прийти в голову сестре даже в припадке 
безумия, а меня подобная перспектива тоже не прельщала, я позвонил своим 
друзьям из КГБ, и они мне предложили подойти без очереди в конкретную билетную 
кассу, и, назвав свою фамилию, попросить билет.
     Пространство перед кассами было заполнено потным, озлобленным народом. 
Слабый, но непрерывный ручеек ветеранов войны с красными удостоверениями, 
покупающих билеты вне очереди, довел людей, не имеющих подобных льгот, до 
белого каления. Добровольцы с чересчур обостренным чувством справедливости 
блокировали окошечки и грудью стояли на пути ветеранов, объясняя, что в этой 
кассе только что покупали билеты другие льготники, так что народное терпение 
истощилось, и пусть они отправляются куда подальше, а точнее к соседней кассе. 
Естественно, что защитники другой кассы настаивали на том, что их очередь еще 
больше пострадала от ветеранов, и некоторое время они никого сюда не пустят.
     В самый разгар кипения страстей появился я, и без всякой красной книжечки 
отправился к названному мне окошку. На миг растерявшаяся от такой несказанной 
наглости очередь закричала в один голос, демонстрируя изобилием и разнообразием 
эпитетов всю мощь, красоту и богатство русского языка. Со всех сторон ко мне 
потянулись руки. Меня толкали, хватали за одежду.
     Думаю, что зрелище бурлящей толпы возмущенного народа ассоциативно вызвало 
из моего подсознания волевые эманации ненависти и злобы, которые Ли пробуждал 
во мне песней "Вихри враждебные веют над нами". Волна обжигающей энергии 
прокатилась по моему телу и ударила в голову, исказив черты лица.
     Продолжая стоять лицом к окошку, я слегка приподнял голову и очень громко, 
низким, наполненным скрытым бешенством голосом сказал только одно слово:
     - Ну...
     Зал затих, и, даже, как мне показалось, затаил дыхание. Ко мне больше 
никто не прикасался. В гробовом молчании я купил билет, а когда я отвернулся от 
окошечка, люди расступились, образовав широкий коридор. Тишину зала нарушал 
лишь звук моих шагов, пока я медленно шел к выходу.
     Я ехал домой, обуреваемый самыми разными чувствами. С одной стороны, мне 
было немного неловко от того, что я напугал людей, к которым испытывал самую 
искреннюю симпатию, с пониманием относясь к их проблемам, но, с другой стороны,