втайне надеешься, что на основе этой притчи тебе удастся изобрести рецепт того, 
как интегрировать в единое целое эти четыре абстрактных понятия, и с помощью 
этого гениального озарения облагодетельствовать человечество. Но поскольку 
адекватной интеллектуальной формулировки гармоничного слияния добра, 
справедливости, мудрости и счастья пока тебе придумать не удается, ты 
пребываешь в состоянии приятного замешательства и эйфорического ощущения того, 
что на тебя вот-вот снизойдет великое озарение. Кроме того, очевидно, что ты 
мысленно отождествляешь себя с царем Соломоном и тебя неотвратимо притягивает 
слово "бесстрашие". Любой мальчишка, начинающий изучать боевые искусства 
мечтает быть бесстрашным и непобедимым. Но слово "бесстрашие" только звучит 
красиво. Я уже говорил тебе о том, что каждая медаль имеет две стороны. К 
сожалению, другая сторона бесстрашия - это невежество и глупость.
     Я покраснел. Слова Учителя попали в самую точку. Хотя мне стыдно было в 
этом признаться, но в оценке моих скрытых мотивов он оказался совершенно прав.
     Ли откровенно веселился, наблюдая за спектром эмоций, отражающихся на моем 
лице.
     - Уверен, что ты обожаешь парадоксы, - безапелляционно заявил он. - 
Парадоксы имеют свойство вызывать у людей, чей ум находится на стадии развития 
чуть более высокой, чем у одноклеточных существ, состояние приятного 
эйфорического замешательства, когда им кажется, что они вот-вот проникнут в 
суть тайны, которая на самом деле окажется очень простой. Но время идет, этого 
не происходит, и в зависимости от характера человека, эйфория сменяется или 
ощущением того, что тебя обманули, или подсознательной потерей уверенности в 
собственных силах, или мудрым осознание того, что парадокс есть парадокс и он 
так и останется парадоксом на вечные времена.
     - А как ты воспринимаешь эту притчу? - спросил я.
     - Эта притча полезна тем, что она допускает множество толкований, и 
осознание каждого нового ее толкования может дать ученику расширение его 
мироосознания. Многие восприняли бы ее так же, как и ты, зачарованные 
расплывчатыми, но красивыми определениями мудрости, справедливости, добра и 
счастья. Возможно через некоторое время им удалось бы понять, что эти 
определения, такие привлекательные для ума, на самом деле неверны, то есть 
относятся к ложному знанию. С такой точки зрения притча теряет свое очарование 
и становится просто приятной, но бесполезной игрушкой.
     Еще один вариант понимания притчи - считать, что определения, 
представленные в притче, более или менее отражают истину, но рекомендация, 
данная в конце Давидом Соломону, - быть бесстрашным, - нечто из уже совсем 
другой оперы. Вывод же притчи о том, что бесстрашие более высокая добродетель, 
чем мудрость, справедливость, доброта и счастье кажется просто абсурдным, но 
при первоначальном прочтении притчи этого обычно не замечают, теряя суть за 
фасадом красивых слов. Тот же эффект производят фокусники, когда серией заранее 
продуманных жестов и слов они отвлекают внимание зрителей от своих главных 
манипуляций. Если ты хорошенько подумаешь, то сам сможешь обнаружить в этой 
легенде огромное количество всевозможных смысловых пластов и интерпретаций.
     Меня снова охватила легкая грусть. Мне захотелось видеть мир так же, как 
Ли, охватывая наибольшее количество граней и оттенков событий и явлений, а 
потом я понял бессмысленность этой грусти и рассмеялся.
     - Знаешь, кажется я уже понемногу перестаю расстраиваться от собственной 
глупости, - весело сказал я.
     Ли высоко поднял брови в жесте притворного изумления.
     - Неужели? А я вот от нее просто-таки получаю удовольствие, - с широкой 
улыбкой произнес он.
     
Глава 8
     
     Ночью прошел дождь. Влажный воздух был пропитан запахами земли и сырой 
травы. Я расстелил на земле старое одеяло и сел в полушпагат, движениями 
туловища напрягая и растягивая разные группы мышц. Одновременно я разминал и 
массировал болезненные зоны на туловище и на ногах. Трехчасовой сон не снял 
усталость после мучительной скоростной тренировки. Мысль о том, что следующие 
три часа мне предстояло провести на одеяле в статических позах не прибавляла 
мне бодрости.
     Ли, свежий, как весенний ветерок, прохаживался под деревьями, заложив руки 
за спину и напевая какой-то монотонный восточный мотив. Иногда плавное течение 
песни прерывалось резким, близким к завыванию повышением тона, которое Учитель 
сопровождал выразительной мимикой, демонстрируя силу эмоционального накала и 
драматизм бездарного, но крайне честолюбивого провинциального актера.
     Я понимал, что он намеренно провоцирует меня спросить, о чем эта песня, и 
решил проявить непоколебимое спокойствие и безучастность даосского воина, 
погруженного в выполнение упражнения и не уделяющего внимания окружающему миру.
     Учитель оценил мое упорство и удвоил усилия. Бесшумным шагом 
подкрадывающегося к врагу воина ночи он стал описывать крути вокруг моего 
одеяла. Его тело двигалось с фантастической плавностью и четкостью, в то время, 
как пение усиливалось и становилось еще более надрывным, а мимика лица с 
легкостью принесла бы ему победу на всемирном конкурсе гримас.
     Контраст между движениями и лицом Учителя был так забавен, что я не 
выдержал и рассмеялся. Ли остановился и посмотрел на меня. В его взгляде я 
прочел приглашение задать вопрос.
     - Учитель, что ты делаешь? - спросил я. Ли недоуменно поднял брови и 
пожевал губами прежде, чем ответить. Я смотрел на него, гадая, чего мне ждать -