| |
взора
наша кухонная утварь. Учитель настаивал, что мы должны уметь в случае
необходимости мгновенно оставить полянку, забрав с собой или замаскировав все
свои вещи, так, чтобы ни у кого не зародилась даже мысль, что здесь недавно
кто-то был.
Я уже научился чувствовать настроение Ли, и понимал, что он поддразнивает меня,
так что я решил «добить противника в Берлине» и не отставать от него.
– Почти все известные мне способы реанимации так или иначе связаны с
манипуляциями на теле человека, – сказал я. – Но ведь наверняка существуют
какие-то энергетические, бесконтактные способы восстановления. Ты не мог бы
рассказать мне о них?
– И ты даже не хочешь дождаться Славика? – ехидно спросил Учитель, проламываясь
сквозь густую чащу кустов, как медведь через малинник. – Тебе не стыдно лишать
своего напарника столь полезных знаний?
Я вертелся на месте, стараясь уследить за его передвижениями.
– Неужели ничего нельзя показать без Славика? – разочарованно спросил я. – Еще
неизвестно, когда он появится. Я потом ему все расскажу.
– То есть я должен объяснить тебе все прямо сейчас и немедленно, не успев даже
попить чайку? – продолжал издеваться Ли.
– В общем-то да, – чересчур эмоционально воскликнул я.
Несколько минут мы продолжали беседовать в том же духе, пока Учитель разжигал
костер и ставил котелок на огонь, а затем, совершенно неожиданно для меня, его
жесткие жилистые пальцы вцепились мне в шею, пережимая сонную артерию. Я чисто
рефлекторно схватил его за руку, почти тут же сообразив, что не имеет смысла
сопротивляться, а затем я начал проваливаться в бессознательное состояние, с
отрешенным интересом регистрируя предшествующие ему фазы погружения, с
неожиданной быстротой сменяющие одна другую.
Мне казалось, что я проваливаюсь в бездонный черный колодец, оставляя на его
поверхности крошечный поплавок контроля сознания, но поплавок сознания
растворился в голубизне видений, и я ощутил себя лежащим на прогретом солнцем
песке черноморского пляжа. Я наблюдал за плавным полетом белоснежных, как
сахарная вата, чаек и прислушивался к мерному шороху волн в широкой полосе
прибоя. Я испытывал чувство высочайшего наслаждения, из которого меня
неожиданно вырвал, буквально выдернув меня наружу из бездонных глубин черного
колодца, до безобразия отвратительный звук. Казалось, что этот звук заставил
вибрировать и содрогаться все внутри меня. Поплавок сознания, как пробка из
бутылки нагретого на солнце шампанского, пулей вылетел на поверхность, а затем
я почувствовал, как на мое тело обрушилась давящая и всесокрушающая стена звука,
оживляющая меня и возвращающая меня к бытию.
Мое тело рефлекторно сжалось, я ошалело вытаращил глаза и увидел спокойное и
серьезное лицо Учителя, склонившегося надо мной.
– А вот и первый способ бесконтактного оживления, – сказал он. – Это техника
оживления криком.
Я с трудом приподнялся и сел, пытаясь окончательно прийти в себя.
– Нетерпение наказуемо, – ехидно заметил Учитель. – Лучше бы ты дождался
Славика.
Затем он обрушил на меня четко нацеленный удар, демонстрируя иной тип
разрушающего воздействия. Мне показалось, что что-то вынули у меня из организма.
На этот раз я вошел в бессознательное состояние окончательно и бесповоротно,
без каких бы то ни было поплавков сознания. Я провалился в абсолютную темноту,
в небытие. Удар Учителя полностью уничтожил мосты, соединяющие меня с
окружающим миром.
Тот же самый резкий, отвратительный, невыносимый звук, сила которого нарастала
по мере возвращения сознания, вернул меня к действительности. Я чувствовал себя
плохо. Меня мутило. Возможно, я еще не успел отойти от своего первого
погружения через удушение, к которому я в общем-то был уже привычен. Голова
была легкой и пустой, конечности отказывались слушаться, и я, в отличие от
первого раза, даже не сделал попытки сесть. Сквозь полуприкрытые веки я снова
увидел лицо Учителя, но теперь оно казалось далеким и расплывчатым. Ли с
увлечением разглагольствовал на тему бесконтактной реанимации. Часть моего
сознания старалась сконцентрироваться на том, что он говорил, в то время как
другая его часть была занята ревизией моего орга
|
|