брака тоже жили вместе с отцом, и несмотря на родство, они были полной 
противоположностью Игоря.
     Видимо, они пошли в мать, и, унаследовав от нее высокий рост, к сожалению, 
не могли похвастаться глубоким интеллектом бывшего разведчика. Кажется, они так 
и не получили высшего образования, и занимались то ли ремонтом машин, то ли 
чем-то подобным этому.
     Смуглый, низкорослый и черноглазый Игорь с детства отличался талантами во 
многих областях и обладал высоким интеллектом. Обрадованный отец прочил ему 
блестящее будущее, внушая, что сын непременно должен стать академиком. Игорь 
пытался его не разочаровать.
     Блестяще закончив психологический факультет МГУ, он успел попробовать себя 
в самых разных областях: он играл на пианино и на гитаре, пел, рисовал, писал 
стихи и рассказы, изучал боевые искусства, интересовался эзотерическими науками 
и ставил эксперименты в области парапсихологии.
     Обладая ярким неординарным умом и несомненными задатками лидера, он 
неформально возглавил группу психологов-единомышленников, которые разделяли его 
интерес в области психотехник и эзотерических учений.
     С типично китайским трудолюбием и упорством Игорь неизменно добивался 
успеха в поставленных перед собой задачах, но эти успехи, дававшиеся ему 
слишком легко, не приносили удовлетворения.
     С детства запрограммированный отцом на достижение небывалых высот как в 
социальной, так и в научной сфере, Игорь, несмотря на то, что его успехам и 
жизни могло бы позавидовать подавляющее большинство советского населения, 
страдал от того, что ему никак не удавалось взобраться на четко не очерченный, 
но настойчиво напоминающий о себе из глубин подсознания высокий пьедестал, 
который должен был отделить его от унылого быта и нужд других людей.
     Целеустремленность в достижении высокого социального и профессионального 
уровня и стремление к первенству во всем сделали его личность и характер 
жесткими и бескомпромиссными.
     Модель мира Игоря Вана обладала редкостной жесткостью, став отражением 
столь же жесткой и целеустремленной личности его отца. Но, к сожалению, 
ситуация, в которой оказался сын, была гораздо менее благоприятной для подобной 
структуры личности.
     Качества, необходимые разведчику, начавшему карьеру в суровые и опасные 
времена Вождя Всех Времен и Народов, и оказавшиеся поистине неоценимыми сначала 
во время работы на чужой территории, а затем в отнюдь не простой борьбе за 
место под солнцем в аппарате Комитета, были именно теми, которых требовал 
подобный образ жизни. Модель мира отца Игоря полностью соответствовала 
окружению, в котором он жил, и которое не трансформировалось настолько, чтобы 
потребовалась радикальная адаптация к его изменениям.
     В случае с сыном все сложилось иначе. Аморфная вязкость застойного периода 
не давала Игорю возможности в полной мере применить свои таланты в той области, 
которая его действительно интересовала - в исследовании возможностей 
человеческой психики, в развитии психотехник, которые для чуткого носа 
советской системы чересчур попахивали враждебной идеологией и столь чуждыми 
духу социализма эзотерическими учениями.
     Тем не менее, Игорь защитил диссертацию, и даже ухитрился опубликовать 
книгу о психотехнических упражнениях, рекомендуемых для подготовки спортсменов.
     Игорь уже понимал, что его далеко идущим планам и мечтам о создании 
Института Психотехники, который он сам бы и возглавил, не суждено было сбыться. 
Цель, так долго сиявшая перед ним, исчезла.
     Что ему оставалось? Ходить на однообразную и скучную работу, не дающую 
особенного простора его уму, талантам и амбициям? Всю жизнь существовать на 
одну, хоть и не совсем нищенскую зарплату научного сотрудника или психолога, 
позволяющую удовлетворить лишь минимальные потребности? Медленно стареть за 
написанием докторской диссертации, тема которой, скорее всего, будет ему 
неинтересной, поскольку исследование того, что его действительно волнует, в 
советской науке не поощряется?
     Цель была недостижима. Потеряв цель, Игорь ошибочно решил, что потерял 
смысл жизни, или, возможно, жизнь его никогда не имела смысла.
     В поисках смысла жизни он обратился к эзотерическим учениям. Не помню, то 
ли на одном из последних курсов института, то ли сразу по его окончании, он 
услышал об одном из специалистов по восточным эзотерическим учениям, и решил с 
ним поговорить. Так он встретился с Антоном Шалашиным, любившим делиться своими 
соображениями по поводу самосовершенствования. Беседы с ним в конце концов 
придали существованию Игоря новую цель.
     Антон вдохновенно описал своему молодому другу неограниченные возможности, 
открывающиеся перед ним после подъема кундалини, пробуждающего целый букет 
сверхспособностей, в том числе и ясновидение, которое можно использовать в 
самых разнообразных целях, например для игры в спортлото.
     Шалашин рассказал о прелестях самокультивации с целью выделения 
астрального тела, тоже дающего целый ряд выгод, вроде безвизовых путешествий за 
границу, что в условиях жестких ограничений социалистического лагеря звучало 
очень заманчиво. Антон не забыл упомянуть и о развитии третьего глаза с целью 
получения из акаши-хроники любой необходимой информации о прошлом и будущем и о 
многих других интересных перспективах.
     Идея самокультивации и приобретения сверхспособностей необычайно увлекла 
Игоря, и, в отличие от Шалашина, не склонного к излишнему экспериментированию, 
он приступил к тренировкам и медитациям с истинно китайским упорством. Но, к 
сожалению, его эксперименты в этой области тоже не привели к обнадеживающим