прежнего вероисповедания.
Как мы установили впоследствии, среди здешних монахов были бывшие христиане, 
иудеи, мусульмане, буддисты, ламаисты и даже один бывший шаман. Всех их 
объединила вера в Господа единого и всемогущего.
Монахи относились друг к другу с такой любовью и доверием, что мы с профессором 

Скридловым, наблюдая за ними, не могли определить, какую религию ранее 
исповедовал тот или иной монах.
Отец Джованни также многое рассказал нам о вероучении и целях братства. Он 
говорил так проникновенно и убедительно об истине, вере и о том, как человек к 
ней приходит, что профессор Скридлов, пораженный до глубины души, не смог 
удержаться и воскликнул: "Отец Джованни! Я не могу понять, почему вы остались 
здесь, а не возвратились в Европу, когда вам представилась такая возможность, 
чтобы у себя на родине, в Италии, передать своим соотечественникам хотя бы одну 

тысячную часть истины, которую вы здесь постигли. Почему вы не хотите 
поделиться 
с другими своей верой?".
"Ах, мой дорогой профессор, - ответил отец Джованни. - Ваши слова доказывают, 
что вы совершенно не разбираетесь в человеческой психологии, в отличие от 
археологии. Веру нельзя передать от одного человека к другому как какую-то вещь,
 
она зарождается и развивается в человеке не в результате обучения.
Для обретения веры необходимо понимание, а оно проявляется как результат всего 
личного опыта, переосмысленного самим человеком.
Например, если ко мне придет мой родной брат и будет умолять меня поделиться с 
ним хотя бы одной десятой частью моего понимания и смысла жизни моей веры, я 
при 
всем моем желании не смогу выполнить его просьбу. Я не смогу передать ему и 
тысячную долю того, что имею, потому что он не имеет моего жизненного опыта, не 

испытал, не продумал и не прочувствовал то, что испытал, продумал и 
прочувствовал я.
Нет, профессор, в тысячу раз легче, как говорится в Евангелии, верблюду 
пролезть 
в игольное ушко, чем передать другому свою веру, свои чувства, свое 
мировоззрение.
Прежде я думал так же, как и вы, и даже выбрал стезю миссионера, чтобы 
распространять среди других людей веру в Иисуса Христа. Я хотел сделать каждого 

встречного таким же счастливым, каким я стал, обретя веру. Но передать свою 
веру 
другому человеку, рассказав о ней, так же невозможно, как накормить человека, 
показав ему хлеб.
Человек обретает веру, как я уже говорил, переосмысливая весь свой душевный 
опыт, в то время как знание является всего лишь механическим запоминанием слов 
в 
определенной последовательности.
При всем желании невозможно передать другому даже частичку своего внутреннего 
мира, своей души, которая формировалась на протяжении всей жизни. Недавно, 
наблюдая за другими братьями, я понял, что восприятие информации во многом 
зависит от личности человека, сообщающего ее. Чтобы пояснить свои слова, 
приведу 
пример. Должен сказать, что в нашем ордене есть два очень старых монаха, одного 

зовут брат Эл, другого брат Сез. Они добровольно взяли на себя обязательство 
регулярно объезжать все наши монастыри и читать проповеди, разъясняя сущность 
нашего вероучения.
Наше братство состоит из четырех монастырей:
один - тот монастырь, где мы сейчас находимся, второй - в долине Памира, третий 

- на Тибете, а четвертый - в Индии. И двое братьев постоянно переезжают из 
одного монастыря в другой, проповедуя в каждом.
У нас они бывают раз или два в году. Их приезд считается здесь великим событием.
 
Все время, что эти братья находятся в нашем монастыре, душа каждого из нас 
испытывает неземной восторг и блаженство.
Проповеди обоих праведных старцев, хотя оба и говорят нам об одной и той же 
истине, производят на присутствующих, а особенно на меня, неодинаковое 
впечатление.
Когда говорит брат Сез, кажется, что это птица поет в райских садах, все 
слушают 
его в полном молчании, обращая, так сказать, глаза в свою душу. Его голос 
струится, как прозрачный горный родник, и единственное желание присутствующих -
внимать волшебному голосу брата Сеза.
Проповедь брата Эла производит совсем иное впечатление, потому что он 
вследствие 
своего преклонного возраста говорит очень тихо и неразборчиво. Никто из нас не 
знает точно, сколько ему лет и хотя брат Сез тоже очень стар (говорят, ему 
около