что уже было описано в «Разоблаченной Изиде»525, что или через храмовое 
Посвящение, или личное изучение Теургии, каждый изучающий получал 
доказательство бессмертия своего Духа и сохранения своей Души. Что представляла 
собою последняя эпоптейа об этом дает намеки Платон в «Федре»:
       Будучи посвященными в эти мистерии, которые с полным правом можно 
назвать самыми благословенными изо всех мистерий ... мы были освобождены от 
приставания зол, которые в противном случае подстерегают нас в каком-то будущем 
периоде времени. Также вследствие этого божественного посвящения, мы стали 
зрителями цельных, простых, стойких и благословенных видений, пребывающих в 
чистом свете526.
       Это завуалированное признание показывает, что Посвященные наслаждались 
Теофанией – видели видения Богов и действительных бессмертных Духов. Как 
правильно говорит Тейлор:
       Наиболее возвышенная часть эпоптейи, или завершающего откровения, 
заключалась в лицезрении самих Богов (высоких Планетарных Духов), облаченных в 
сияющий свет527.
       Недвусмысленно по этому поводу сообщение Прокла:
       Во всех этих Посвящениях и Мистериях Боги показывают многие свои формы и 
появляются в различных видах; а иногда, действительно, от них видим только 
бесформенный свет; иногда этот свет соответствует человеческой фигуре, а иногда 
он проявляется в другом виде528.
       И опять:
       Что бы ни было на Земле, все есть подобие и тень чего-то, что находится 
в сфере, пока тот сияющий (прототип Души-Духа) остается в неизменном состоянии, 
то же самое происходит с его тенью. Когда тот сияющий, отдаляется далеко от 
своей тени, жизнь удаляется (от последней) на некоторое расстояние. Опять-таки 
тот свет представляет собою тень чего-то еще более сияющего, чем он сам529.
       Так говорит «Десатир», в «Книге Шета» (пророк Зиртушт), тем показывая 
тождественность своих Эзотерических доктрин с доктринами греческих философов.
       Второе утверждение Платона подтверждает взгляд, что Мистерии древних 
были тождественны с Посвященными, практикуемыми даже теперь среди буддийских и 
индусских Адептов. Высшие 284] видения, наиболее правдивые, достигались путем 
регулярной дисциплины постепенных Посвящений и развитием психических сил. В 
Европе и Египте мисты приводились в тесное единение с теми, кого Прокл называет 
«мистическими сущностями», «сияющими Богами», потому что, как говорит Платон:
       (Мы) сами были чистыми и беспорочными, будучи освобождены от этого 
облекающего нас одеяния, которое мы называем телом и к которому мы теперь 
прикреплены, как устрица к ее раковине530.
       Что касается Востока, то:
       Доктрины о планетарных и земных Питри были целиком раскрыты в древней 
Индии, также как и теперь, только в самый последний момент посвящения и адептам 
высших степеней531.
       Слово «Питри» можно теперь объяснить и кое-что добавить. В Индии чела 
третьей степени Посвящения имеет двух Гуру: один – живой Адепт; другой – 
развоплощенный и сияющий Махатма, который остается советником и наставником 
даже высоких Адептов. Мало таких принятых чела, кто даже видят своего живого 
Учителя, своего Гуру, до дня и часа своего окончательного и навсегда 
связывающего обета. Именно это подразумевалось в «Разоблаченной Изиде», когда 
говорилось, что немногие из факиров (в те дни слово чела не было известно ни в 
Европе, ни в Америке), какими бы
       Чистыми, честными и самоотверженными они ни были, когда-либо видели 
астральный образ чисто человеческого питара (предка, или отца) иначе, как 
только в торжественный момент своего первого и последнего посвящения. В 
присутствии своего наставника, Гуру, и как раз перед тем, как ватоу – факир 
(только что посвященный чела) будет отправлен в мир живых людей вместе со своим 
семиузловым бамбуковым жезлом для всякого рода защиты, – его внезапно ставят 
лицом к лицу с неизвестным ПРИСУТСТВИЕМ (его Питара, или Отца, сияющего 
невидимого Учителя, или развоплощенного Махатмы). Он видит его и падает, 
распростершись у ног быстроисчезающей формы, но ему не доверяют великого 
секрета, как его вызвать, ибо это составляет высшую тайну священного слога.
       Посвященный, говорит Элифас Леви, знает; поэтому «он смеет все и молчит».
 Так этот великий французский каббалист говорит:
       Часто вы можете увидеть его печальным, но никогда – упавшим духом или 
отчаявшимся; часто бедным, но никогда – покоренным или жалким; часто 
преследуемым, но никогда запуганным или подавленным. Ибо он помнит вдовство и 
убийство Орфея, изгнание и одинокую смерть Моисея, мученичество пророков, муки 
Аполлония, Крест Спасителя. Он знает, в каком заброшенном состоянии умер 
Агриппа, память которого подвергается клевете доныне; он знает преследования, 
которые сокрушили великого Парацельса, и 285] все, что пришлось перестрадать 
Раймонду Луллию до того, как настал его кровавый конец. Он помнит Сведенборга, 
которому пришлось притвориться сумасшедшим и даже потерять рассудок, прежде чем 
люди простили ему его знание; Сен Мартэна, который был вынужден прятаться всю 
жизнь; Калиостро, умершего, брошенным в тюрьму инквизиции532; Казота, погибшего 
на гильотине. Будучи наследником столь многих жертв, он тем не менее смеет, но 
тем более понимает необходимость молчания533.
       Масонство – не то политическое учреждение, которое известно под 
названием Шотландской Ложи, но настоящее Масонство, некоторые обряды которого 
все еще сохранились в Великом Востоке Франции, и которое Элиас Ашмол, 
знаменитый английский философ-оккультист XVII века понапрасну пытался 
преобразить по образцу индийских и египетских Мистерий – то Масонство покоится,