пор по четырнадцать часов каждый день ходили вверх и вниз по крутым склонам 
Перы, 
посещали базары, забирались на крыши минаретов и пробивались через полчища 
голодных собак, этих вековых повелителей улиц Стамбула. Кочевая жизнь 
заразительна, 
как говорят, и никакая цивилизованность не способна разрушить очарование 
неограниченной свободы после того, как вы ее вкусите. Цыгана нельзя заставить 
покинуть 
его шатер, и даже обычный бродяга находит особое наслаждение в своей тяжелой 
неустроенной жизни, наслаждение, которое мешает ему найти постоянное жилье и 
занятие. Поэтому во время пребывания в Стамбуле главной моей заботой было 
защитить 
моего любимца спаниэля Ральфа от этой инфекции и помешать ему присоединиться к 
бедуинам собачьего рода, которые, как тараканы, кишели на улицах. Ральф был 
хорошей 
собакой, он был моим постоянным спутником и другом. Я боялась потерять его и 
поэтому 
постоянно следила за ним. Однако первые три дня он вел себя как вполне 
приличный, 
образованный пес, все время верно следуя за мной по пятам. Во время каждой 
наглой 
атаки со стороны своих мусульманских собратьев, независимо от того, было ли это 

демонстрацией враждебности или предложением дружбы, он каждый раз только 
поджимал хвост и с видом достойного смирения прятался за меня или за кого-либо 
из 
нашей компании. 
Так как Ральф с самого начала проявил отвращение к случайным знакомствам, у 
меня 
появилась уверенность, что он будет вести себя прилично, и уже к концу третьего 
дня, я 
совсем не так бдительно наблюдала за ним. Такая небрежность очень скоро, однако,
 была 
наказана, и мне пришлось пожалеть о своей доверчивости. В какой-то момент, 
когда я не 
смотрела на него, мой спаниэль услышал зов четвероногой Сирены, и последнее, 
что я 
увидела, это его пушистый хвост, когда он исчезал за углом кривого, узкого и 
грязного 
переулка. 
Очень расстроившись, я провела весь остаток дня в тщетных поисках бессловесного 

спутника. Я предлагала и двадцать, и тридцать, и сорок франков в награду тому, 
кто 
найдет его. И вот порядка сорока бродячих мальтийцев устроили настоящую охоту 
за 
моим спаниэлем, и вечером у отеля нас осадил целый отряд этих бродяг, причем у 
каждого из них в руках была дворняжка невероятного происхождения, которую он 
изо 
всех сил старался выдать за моего потерянного друга. И чем категоричнее я 
отрицала это, 
тем торжественней они клялись мне, что именно их пес и есть мой спутник, а один 
из 
бродяг даже встал на колени, вытащил из-за пазухи старый позеленевший образок с 

Мадонной и поклялся, что сама царица небесная указала ему на эту собаку. Шум 
усиливался и стало ясно, что исчезновение моего спаниэля может стать причиной 
потасовки. В конце концов владелец отеля послал за полицией и весь этот полк 
двуногих 
и четвероногих существ был изгнан силой. Я стала все больше убеждаться в том, 
что 
никогда не увижу свою собаку, слова портье гостиницы усилили мое горе. Этот 
человек, с 
внешностью благородного бандита, который, судя по всему, провел на галерах 
каких-то 
пять-шесть лет, со всей серьезностью уверял меня, что все мои усилия напрасны, 
так как 
спаниэль мой, без сомнения, уже мертв и съеден турецкими собаками, которые 
очень 
любят мясо своих более мирных и более упитанных английских собратьев. 
Все это происходило на улице, прямо перед отелем, и я уже было собралась 
отказаться от 
поисков, по крайней мере на ночь, и уйти в гостиницу, когда старая 
гречанка-фанариотка, 
которая слышала весь этот там-тарарам со своего крыльца неподалеку, подошла к 
моим 
безутешным друзьям и предложила одной из них, мисс Х., спросить дервишей о 
судьбе 
Ральфа. 
-- А что могут дервиши знать о моей собаке? -- спросила я ее, не имея ни