непостижимым причинам они думают, что дух будет чувствовать необходимость 
поднять на своем пути домой каждое из этих зерен. И, так как эта работа очень 
медленна и утомительна, то бедная мать никогда не достигнет своего дома до того,
 как запоет петух, когда она обязана - в соответствии с законами духов- 
исчезнуть до следующей ночи, снова рассыпав весь свой урожай. У чувашей, народа,
 живущего в России (Кастрен, "Финская мифология", стр. 122), сын, когда он 
совершает жертвоприношение духу своего отца, использует следующее заклинание: 
"Мы приносим в твою честь угощение; смотри, вот хлеб для тебя, и разные виды 
продуктов; у тебя есть все, что ты можешь желать: но не тревожь нас, не 
возвращайся к нам". У саами и финнов эти бестелесные духи, которые становятся 
видимыми и ощутимыми, считаются очень вредоносными, и "наиболее вредными 
являются духи священников". Делается все возможное для того, чтобы не 
подпустить их к живым людям. Согласие, которое мы обнаруживаем между слепым 
народным инстинктом и мудрыми заключениями некоторых великих философов, и даже 
современных специалистов, - весьма удивительно. "Уважайте духов и - держите их 
на расстоянии", - говорил Конфуций в 6 веке до нашей эры. Семью веками позднее, 
Порфирий, знаменитый анти-теургист, описывая природу различных духов, высказал 
свое мнение о духах умерших и сказал, что он не знает такого зла, которое не 
были бы готовы совершить эти вредоносные демоны. И в нашем веке каббалист и 
величайший из современных магнетизеров, барон Дюпоте, предупреждает в своей 
книге "Дьявольская магия" спиритистов, чтобы они не нарушали покой умершего. 
Ибо "вызванная тень может сама привязаться к вам, преследовать вас, и 
впоследствии постоянно оказывать на вас влияние; и вы сможете успокоить ее 
только при помощи соглашения, которое свяжет вас с ней- вплоть до самой 
смерти!"
Но все это - лишь частное мнение; то, что нас интересует в данный момент - это 
просто понять, как смог бы столь важный факт, как вера в выживание души после 
смерти, распространяться в каждом последующем столетии, - несмотря на все 
нелепости, приплетаемые к этой вере, - если он является лишь туманным и 
иллюзорным интеллектуальным представлением, возникшим у "примитивного человека".
 Из всех современных людей науки, единственный удовлетворительный ответ дан 
профессором Максом Мюллером в его введении к "Науке религии", хотя он и 
достигает этого в книге, где данное убеждение названо простым "суеверием". И 
этого его решения мы должны придерживаться из-за отсутствия чего-то лучшего. 
Однако, лишь он смог сделать это, перешагнув границы сравнительной филологии и 
смело вторгаясь в область чистой метафизики; короче говоря, он следовал путем, 
запретным для точной науки. Одним ударом он разрубил гордиев узел, которым 
Герберт Спенсер и его школа связали колесницу "непознаваемого". Он показывает 
нам, что: "существует философская дисциплина, которая исследует условия 
чувственного, или интуитивного, знания", и "другая философская дисциплина, 
которая изучает условия рационального, или концептуального, знания"; и тогда 
для нас открывается третья способность...
Способность понимания бесконечного, не только в религии, но и во всех вещах; 
сила, независимая от чувства и разума, сила, в некотором смысле противоречащая 
чувству и разуму, но все же поистине реальная, которая сохраняет себя саму с 
самого начала мира, и ни чувство, ни разум не способны превзойти ее, в то время 
как она одна может превозмочь их обоих.
Вряд ли может быть лучше определена способность к интуиции, которая полностью 
лежит вне поля зрения наших современных биологов. И все же, завершая свою 
лекцию о суевериях и ритуалах китайцев и их храмах, предназначенных для 
поклонения духам предков, наш великий филолог отмечает: 
Все это происходит медленно и постепенно; это начинается с принесения цветов на 
могилу; это заканчивается - поклонением духам...
"Теософист", декабрь 1879 г.
_______________________________
ЕСТЬ ЛИ ДУША У ЖИВОТНЫХ?
I
Постоянно насыщаемая кровью, вся земля -
это всего лишь огромный алтарь, на котором
должно приноситься в жертву,
беспрестанно и бесконечно, все, что живет...
Граф Жозеф де Местр,
"Петербургские вечера...", I-II, 35, 1821
Много есть "устарелых религиозных предрассудков" Востока, которые западные 
народы часто и неразумно осмеивают; но ни над чем не смеялись столь много и 
ничто не подвергалось такому полному пренебрежению, как уважение восточных 
народов к жизни животных. Любители мяса не могут симпатизировать тем, кто 
абсолютно отказывается от него. Мы, европейцы, представляем собой нацию 
цивилизованных варваров, и между нами и нашими предками, жившими в пещерах, 
которые высасывали кровь и костный мозг из невареных костей, лежит всего лишь 
несколько тысячелетий. Таким образом, вполне естественно, что те, кто столь 
мало ценит человеческую жизнь во время частых и несправедливых войн, не 
обращают никакого внимания на смертельную агонию животных и на ежедневное 
принесение в жертву миллионов невинных безобидных жизней; ибо мы слишком 
большие эпикурейцы, чтобы поглощать жаркое из тигров или крокодиловые котлеты, 
но желаем есть нежных ягнят и фазанов с золотыми перьями. Все это - 
единственное, чего следует ожидать в нашу эру крупповских пушек и научных 
вивисекторов. И совсем неудивительно, что дерзкий европеец будет смеяться над 
мягким индусом, который содрогается при одной только мысли об убийстве коровы, 
или же откажется симпатизировать буддисту или джайну, которые уважают жизнь