быстрокрылою мечтой туда, на далекий север, на те мирные сельские кладбища, где 

вместо резных мраморных с высокими чалмами гробниц, костров из сандалового 
дерева, 
да грязной реки вместо последнего ложа, стоять кресты, осененные старыми 
березами. 
Как мирно спят под высокой сочной травой наши покойнички. Не видал никто из них,
 
сердечных, плывя вниз по течению, ни гигантских пальм, ни дворцов мраморных, ни 

пагод, крытых чистым золотом. Но зато над их бедными курганами цветут и фиалки, 
и 
белые ландыши, да весной заливается соловей на старой березе...
Для нас соловьи уже давно не поют ни в соседних рощах, ни на душе. Этого-то уж 
тут 
всего менее. Но пойдем вдоль высокой стены из красного песчаника, ведущей к 
крепости, 
когда-то знаменитой и залитой кровью, теперь же безвредной и полуразрушенной, 
как и 
прочие. Стаи зеленых попугаев, испуганные нашим приближением, выпархивают из 
каждой полуразваленной ниши стены, сверкая на солнце крыльями, словно летающие 
изумруды. Мы на "проклятой" англичанами территории, и стране Чандвада, где во 
время 
сипайского мятежа бхили, ринувшиеся из своих засад как неудержимый горный поток 
в 
долины, перерезали несколько дюжин своих властелинов.
 
 
XIII
 
В двенадцати милях на юго-восточной стороне Чандвада находится целый город 
пещерных храмов, известных под именем Енкай-Тэнкай. Опять, как и в прочих 
пещерах, 
храмы на высоте ста футов над подножием, а холм пирамидальный. Описывать их 
здесь в 
подробности невозможно, так как предмет этот требует совершенно иной разработки.
 
Поэтому лишь бегло замечу, что и в этом случае все статуи, идолы и работа на 
колоннах 
приписываются буддистским аскетам первых веков по смерти Будды. На том бы и 
можно 
покончить, если бы здесь неожиданно не являлось для гг. археологов новое и 
гораздо 
более серьезное затруднение, нежели все затруднения, вместе взятые, касательно 
других 
спорных пунктов. В этих пещерах находится более идолов, называемых буддами, 
нежели 
где-либо в другом месте. Они покрывают главные входные двери, густо посажены 
вдоль 
каменных балконов, занимают задние стены всех келий, стоят на часах, как 
чудовища-
великаны у входов, и наконец две такие фигуры сидят в главном танке (бассейне), 
где 
столетие за столетием ключевая вода омывает их по пояс без малейшего видимого 
ущерба 
для их гранитных тел. Между этими буддами есть прилично одетые, с 
пирамидальными, 
многоярусными пагодами на головах, есть и голые: некоторые в сидячем положении, 

другие представлены стоя; есть между ними колоссальной величины идолы, есть и 
маленькие, найдутся и средние. Все бы это еще ничего, хотя мы знаем, что 
реформа, 
затеянная Гаутамой или Сидхартой-Буддой, именно в том и состояла, чтобы вести 
ожесточенную войну против браминов и искоренить навеки идолопоклонство. Эта 
религия сохранялась чистой, без малейшей примеси идолопоклонства целые века, 
пока, 
наконец, попав в руки тибетских лам, китайцев, бирманцев и сиамцев, она не 
совратилась 
и не исказилась ересями. Затем, изгоняемая из Индии, преследуемая ожесточенными 
и, в 
свою очередь, торжествующими браминами, она нашла последнее убежище на острове 
Цейлоне. Там теперь она и процветает подобно тому легендарному алоэ, что цветет 
будто 
бы лишь один раз в жизни и цвет коего убивает главный корень, а семена цветов, 
пуская, в 
свою очередь, отпрыски, производят сорную траву. Но главное затруднение для 
археологов состоит не в идолах, приписываемых буддистам, а в физиономиях, в 
типе всех 
этих Енкай-тэнкайских будд. Все они до единого, от малого до большего - негры: 
приплюснутые носы, толстейшие губы, профили под углом 45° и курчавые волосы! Ни