нависшею над ним скалой делалась еще непроницаемее, оставляя его лицо 
совершенно во 
мраке. Только вспыхивавшее по временам яркое пламя догорающих костров, обливая 
темно-бронзовое лицо горячим отсветом, дозволяло порой разглядеть неподвижные 
черты 
сфинксоподобного лика, да как угли светящиеся, такие же неподвижные глаза.
Чтo это? спит ли он или замер? Замер, как замирают посвященные раджа-йоги, о 
которых 
он сам рассказывал утром... О Боже мой! хоть бы заснуть!.. Вдруг громкое 
продолжительное шипенье, раздавшееся у самого уха, как бы из-под сена, на 
котором мы 
свернулись, заставило меня внезапно вскочить с какими-то неясно определенными 
воспоминаниями о "кобре". Затем пробило раз, другой... То был наш американский 
дорожный будильник, как-то нечаянно попавший под сено. Сделалось и смешно, и 
стыдно 
за невольный испуг.
Но ни шипенье, ни громкий бой часов, ни мое быстрое движение, заставившее мисс 
Б*** 
сонливо приподнять голову, не пробудили Гулаб Синга, который все также висел 
над 
пропастью, как и прежде. Прошло еще с полчаса. Несмотря на долетавший издалека 
гул 
празднества, все кругом было тихо и неподвижно; сон бежал от меня все более и 
более. 
Подул свежий предрассветный и довольно сильный ветер, разом зашелестевший 
листьями 
и вскоре закачавший кругом нас вершинами торчавших из бездны деревьев. Все мое 
внимание было теперь сосредоточено на группе трех сидевших предо мною 
раджпутов: на 
двух щитоносцах и их господине. Не знаю почему, но оно было особенно привлечено 
в эту 
минуту длинными развивавшимися по ветру волосами слуг, сидевших сбоку веранды и 

более защищенных от ветра, нежели их саиб. При взгляде в его сторону, мне 
показалось, 
будто вся кровь у меня застыла в жилах: висевшую возле него и крепко 
привязанную к 
колонне кисейную вуаль (топи) хлестало со всех сторон ветром; длинные же волосы 

саиба лежали неподвижно, словно приклеенные к плечам: ни один волос не 
шевелился, 
ни малейшего движения в легких складках обвивавшей его белой кисеи; изваянная 
статуя 
не может казаться неподвижнее...
Да чтo ж это такое? Бред, галлюцинация или изумительная, непонятная 
действительность? Крепко зажмурив глаза, я было решилась не глядеть долее. В 
эту 
минуту что-то захрустело в двух шагах от ступени, и длинный черный силуэт - не 
то 
собаки, не то дикой кошки - ясно очертился на светлом фоне неба. Животное 
стояло на 
краю обрыва боком, и высокий, трубою хвост то подымался, то опускался в воздухе.
.. Оба 
раджпута быстро, но неслышно встали и повернули голову к Гулаб Сингу, как бы 
ожидая 
приказаний... Да где же сам Гулаб Синг? На месте, где за минуту до того он так 
неподвижно сидел, никого не оказалось; лежала лишь одна сорванная ветром топи...
 
Страшный, продолжительный рев вдруг оглушил меня, заставив вскочить на ноги; 
рев 
этот, проникнув в вихару, казалось, разом пробудил уснувшее эхо и отозвался 
глухими 
раскатами вдоль всего обрыва. Господи... тигр! Не успела эта мысль еще ясно 
сложиться в 
уме моем, как захрустели деревья, и словно чье-то тяжелое тело покатилось в 
пропасть. 
Все мгновенно вскочили; мужчины схватились за ружья и револьверы; произошла 
страшная суматоха...
- Чтo с вами? - раздался спокойный голос Гулаб Синга со скамьи, где он снова 
сидел, как 
ни в чем не бывало. - Чтo это вас всех испугало?
- Тигр! Ведь это был тигр? - посыпались вопросы европейцев и индусов. Мисс Б*** 

дрожала, как в лихорадке.
- Тигр, или что другое, теперь это для нас очень мало значить. Чтo бы оно ни 
было, теперь 
оно лежит на дне пропасти, - отвечал, зевая, раджпут. - Вы, кажется, особенно 
встревожены? - добавил он с легкою иронией в голосе, обращаясь к истерически 
рыдавшей англичанке, которая видимо колебалась, упасть ли ей в обморок дли нет.
- И почему это правительство не уничтожит всех этих ужасных зверей? -