— А это был я, — сказал он.
   Взволнованные, мы тихо вышли из зала, и дверь за нами была запечатана.
   Позже мне не раз разрешали посещать этот Зал и изучать покрытые золотом 
фигуры. Иногда я приходил сюда один и сидел перед ними в глубокой медитации. У 
каждой была своя записанная история. Я читал их с большим интересом. Одной из 
первых я прочитал историю моего учителя —ламы Мингьяра Дондупа. Она раскрыла 
мне 
его предыдущую биографию, его характер и способности, его заслуги и добродетели,
 
а также оказанные ему почести. Прочитал я и о том, как он умер.
   Там была записана и моя биография, я изучал ее с величайшим интересом. В том 

тайном зале насчитывалось девяносто восемь золоченых статуй. Зал был высечен в 
скале, и вход туда был запечатан и засекречен. Сама история Тибета открывалась 
там передо мной. Во всяком случае, мне так казалось; тогда я не подозревал, что 

в будущем мне предстоит познакомиться с еще более ранним ее периодом.
   
   
   
   ГЛАВА 17 ПОСЛЕДНЕЕ ПОСВЯЩЕНИЕ
   
   После того как я несколько раз принял участие в бальзамировании в различных 
монастырях, меня вызвал к себе настоятель Шакпори.
   — Друг мой, согласно прямому распоряжению Наимудрейшего, ты будешь посвящен 
в 
аббаты. Но ты имеешь право, если сам пожелаешь, носить и впредь только титул 
ламы, как и лама Мингьяр Дондуп. Это я должен был передать тебе от Неоценимого.
   Таким образом, я принимал титул, с которым умер примерно шесть веков назад.
   «Колесо Жизни» завершало свой полный оборот.
   Некоторое время спустя меня в моей комнате посетил один старый монах, 
который 
объявил, что мне надлежит пройти испытание «малой смертью».
   — Сын мой, — сказал он, — если бы ты уже не пересекал порог смерти и не 
возвращался вновь на Землю, ты бы не знал, что смерти нет. Астральные познания 
твои глубоки. Но предстоящая церемония поведет тебя еще дальше, ты выйдешь за 
пределы царства жизни и смерти и перенесешься в далекое прошлое нашей страны.
   Подготовка оказалась долгой и трудной. В течение трех месяцев мне 
предписывалось следовать строгому режиму. В мой ежедневный рацион добавилась 
лошадиная доза трав. Я должен был сосредоточить свое сознание на том, что 
«чисто 
и священно». На этот счет в монастыре существовал вполне определенный взгляд. 
Даже тсампа и чай выдавались в очень скудном количестве. От меня требовалась 
неукоснительная воздержанность, строгая дисциплина и нескончаемые часы 
медитаций.
   Наконец спустя три месяца астрологи решили, что час настал. Появились 
благоприятные предзнаменования. Я постился в течение суток и стал пуст, как 
монастырский барабан. И вот меня повели по тайным ходам, проложенным под храмом 

Потала. Мы прошли уже знакомыми мне коридорами и лестницами и уперлись в торец 
прохода, закрытого огромной скалой. Но при нашем приближении скала отодвинулась,
 
и нам открылся другой проход, прямой и темный, где пахло затхлостью, пряностями 

и ладаном. Через несколько метров мы очутились перед массивной золоченой дверью.
 
Она открылась не без шумных протестов, эхо которых долго блуждало по 
бесконечным 
подземельям. Факелы были заменены на масляные лампы. Мы вошли в тайный 
подземный 
храм, образовавшийся много веков назад в скале, очевидно благодаря 
вулканической 
деятельности. Во всяком случае, следы застывшей лавы в коридорах и закоулках 
здесь были повсюду, — должно быть, это были пути лавы к кратеру. «Мы мним себя 
богами, — подумалось мне, — но как же мы на самом деле жалки». Пока, однако, 
мне 
следовало сосредоточить мысли на предстоящей церемонии: мы находились в Храме 
Тайной Мудрости.
   Дальше дорогу показывали лишь трое аббатов, остальные спутники остались 
позади и растворились в сплошной темноте, как сон. Я остался наедине с тремя 
мудрецами. Годы высушили их, они искренне ожидали того часа, когда их позовут в 

Небесные Поля. Трое старцев, трое великих метафизиков мира, собирались провести 

меня через последнее посвящение. Каждый из них нес в правой руке масляную лампу,
 
а в левой — дымящуюся палочку ладана. Стало очень холодно, и это был какой-то 
странный, неземной холод. Стояла глубокая тишина, и лишь редкие звуки откуда-то 

издали долетали до нас, делая тишину еще более чуткой. Войлочные сапоги ступали