лица въезжали по ней верхом на коне, чтобы не выбиться из сил. Их было 
достаточно на нашем пути. Мы уже поднялись довольно высоко, когда лама Мингьяр 
Дондуп остановился.
   — Посмотри на дом своих родителей, — указал он пальцем. — Видишь, сколько 
слуг снует во дворе?
   Я посмотрел. Лучше бы мне не передавать словами охватившие меня чувства. Я 
молча наблюдал за матерью, которая как раз выезжала со всей своей свитой. Был 
там и старый Тзу. Но зачем мне все это, когда так необходимо сосредоточиться?
   Потала, построенный на небольшой горе, представляет собой независимую общину.
 
Здесь вершатся все дела Тибета — религиозные и мирские. Это здание, вернее, 
группа зданий, является сердцем страны, предметом всех помыслов, источником 
всех 
надежд. В его каменных хранилищах, кладовых казначейства, лежат золотые слитки, 

бесчисленные мешки с драгоценными камнями и антикварными изделиями. Самим 
зданиям не более трех с половиной столетий, но стоят они на более древнем 
фундаменте.
   Когда-то здесь была крепость, возвышавшаяся над горой. По бокам горы 
вулканического происхождения проходит расщелина, от которой тянутся 
самостоятельные проходы. Один из них ведет к озеру. К нему допускаются не все 
даже из привилегированных сословий, и только эти немногие знают о самом 
существовании озера.
   Но вернемся к тому моменту, когда мы поднимались по лестнице Поталы, залитой 

лучами утреннего солнца. Повсюду слышалось пощелкивание молитвенных мельниц — 
единственных колес в Тибете. Древнее пророчество гласит: как только в Тибете 
появятся настоящие колеса, страна потеряет мир.
   И вот мы достигли храма Потала. Увидев моего Учителя, которого здесь хорошо 
знали, высокорослые стражники открыли золотые врата. Мы продолжили свой путь до 

самой крыши, где покоились в усыпальницах останки предыдущих Инкарнаций 
Далайламы и где находились его личные покои. Огромный каштанового цвета занавес 

из шерсти яка закрывал вход. Он раздвинулся, и мы вошли в большой зал, 
охраняемый внушительными статуями драконов из зеленого фаянса. Богатые ковры 
украшали стены, на них были изображены сцены на религиозные темы и темы древних 

преданий. На низких столиках стояли статуэтки многочисленных богов и богинь 
тибетской мифологии, предметы искусства, которые не оставили бы равнодушным ни 
одного коллекционера, а также изделия из эмали. На специальной полке, у самого 
входа, закрытого занавесом, лежала «Книга Благородных». Как мне хотелось 
открыть 
эту книгу и убедиться, что в нее занесена и моя фамилия! Но в такой день и в 
таком месте я чувствовал себя маленьким и незначительным. В восемь лет у меня 
не 
было никаких иллюзий на свой счет. Я искренне недоумевал, какие такие причины 
побудили первое лицо страны вызвать меня. Я понимал, что эта встреча — 
исключение из правил и что она потребует в дальнейшем еще больших усилий с моей 

стороны в работе и учебе.
   Лама, облаченный в платье вишневого цвета с золотой накидкой, заговорил с 
Мингьяром Дондупом. Моего Наставника знали все. Где бы он ни появлялся, его 
неизменно встречали с большим почетом и уважением.
   — Его Преосвященство заинтересованы во встрече и хотят поговорить с ним с 
глазу на глаз... — услышал я.
   Мой учитель повернулся ко мне:
   — Пришло время тебе представиться, Лобсанг. Я покажу тебе дверь, ты пойдешь 
один. Веди себя так, словно это еще одна репетиция, точно такая же, как мы 
проводили с тобой в течение недели.
   Мингьяр Дондуп обнял меня за плечи, и мы направились к двери. Расставаясь, 
он 
шепнул мне в последний раз на ухо: — Тебе нечего волноваться. Ступай...
   Он слегка подтолкнул меня вперед и остановился, наблюдая за мной. Я вошел в 
покои. В глубине зала находился Наимудрейший — Далай-лама XIII.
   Далай-лама сидел на темно-оранжевой шелковой подушке. Одежда его ничем не 
отличалась от одежды лам, и только огромная желтая шапка с ниспадающими до плеч 

краями выделяла его среди всех. Он отложил в сторону книгу. Склонив голову, я 
пересек помещение и, не доходя до Далай-ламы двух метров, опустился на колени и 

приветствовал его троекратно. Затем я возложил к его ногам шелковый шарф, 
приготовленный Мингьяром Дондупом. В ответ Наимудрейший возложил мне свой шарф 
на пальцы, а не на шею, как это делалось обычно. Меня охватило смятение, а тут 
я 
еще увидел, как далеко мне предстоит пятиться до ближайшей подушки — все они 
лежали довольно далеко. И в эту минуту Далай-лама заговорил: — Эти подушки 
расположены слишком далеко, чтобы до них пятиться. Пойди и принеси одну из них, 

чтобы мы могли посидеть вместе.