позже я понял, что золотая аура была результатом чистоты и святости их жизни и 
что у большинства людей аура совсем другого цвета.
   
   Когда новообретенное чувство развилось во мне под строгим наблюдением и 
руководством лам, я стал различать другие цветовые оттенки в самой глубине ауры.

   Впоследствии я научился диагностировать состояние здоровья человека по цвету 

и интенсивности его ауры. Подобным же образом, по колебаниям цветовых гамм в 
ауре, я мог безошибочно определить, говорит человек правду или лжет. Объектом 
моего ясновидения было не только человеческое тело. Мне дали один кристалл, 
который и сейчас хранится у меня и к которому я часто обращаюсь. Ничего 
магического в подобных «магических» кристаллах нет. Это, в сущности, обычные 
инструменты — как микроскоп или телескоп, позволяющий, благодаря естественным 
законам, видеть обычно невидимые предметы. Кристаллы тоже подчиняются законам 
природы. Они служат фокусом для третьего глаза, с помощью которого можно 
проникать в подсознание людей, собирать спрятанные там факты. Кристалл должен 
соответствовать характеру владельца. Одни предпочитают кристаллы горного 
хрусталя, другие — стеклянные шарики. Некоторые используют простую воду, 
налитую 
в чашу, некоторые — черный диск. Не имеет значения, какой инструмент 
используется, — принцип его действия остается одним и тем же.
   В течение всей первой недели после операции в комнате было совершенно темно.
   Начиная с восьмого дня освещенность стали постепенно увеличивать. На 17-й 
день свет достиг нормального уровня, и тогда снова пришли трое лам, чтобы 
удалить пробку.
   Процедура оказалась очень простой. Накануне лоб мой распарили настоем из 
трав. Как и во время операции, один лама зажал мою голову между коленями. 
Специальным инструментом другой лама, оперировавший меня, захватил выступающий 
конец пробки.
   Резкий рывок — и все закончилось: пробка была удалена из головы. Лама 
Мингьяр 
Дондуп наложил мне на лоб компресс из трав и показал пробку. Пробка почернела 
настолько, что стала похожа на эбеновое дерево. Лама-хирург положил ее на 
небольшую жаровню вместе с пучком различных трав. Древесный дым перемешался с 
травяным и поднялся к потолку. На этом закончился первый этап моего посвящения.
   В ту ночь я заснул не сразу; в голове у меня теснился рой мыслей. Каким-то 
теперь предстанет передо мной Тзу? А отец? А мать? Как-то они будут выглядеть? 
Но пока эти многочисленные вопросы оставались без ответа.
   На следующее утро снова пришли ламы и внимательно осмотрели мой лоб. Они 
решили, что я уже могу вернуться к товарищам, но половину времени со мной будет 

заниматься лама Мингьяр Дондуп: ему надлежало продолжить мое образование по 
специальной методике. Другая половина дня пройдет в обычных занятиях и службах 
— 
не столько с учебной целью, сколько для формирования взвешенного, реального 
мировоззрения. Еще через некоторое время меня будут обучать под гипнозом. Но 
пока я не мог думать почти ни о чем, кроме еды. Меня продержали на строгой 
диете 
18 дней, я порядком отощал, и мне не терпелось наверстать упущенное. С этим 
намерением я устремился на кухню, но в коридоре увидел силуэт человека, 
окутанного голубым дымом, сквозь который прорывались сердитые красные языки 
пламени. Я закричал от ужаса и влетел обратно в комнату. Ламы смотрели на меня 
с 
удивлением — я был ни жив ни мертв.
   — В коридоре горит человек! — выпалил я.
   Лама Мингьяр Дондуп поспешил в коридор, но вскоре вернулся улыбаясь: — 
Лобсанг, это наш уборщик, человек он вспыльчивый. Его аура напоминает голубой 
дым, потому что он неразвит. А красные языки — признак того, что он сердится.
   Так что не бойся и отправляйся обедать — это для тебя сейчас главное.
   Интересно было снова встретиться с мальчишками, которых, как мне казалось, я 

хорошо знал, но, как выяснилось, не знал вовсе. Достаточно было взглянуть на 
них, чтобы определить, о чем они думают, что замышляют, как относятся ко мне — 
с 
завистью или с безразличием.
   Однако недостаточно было видеть цвет их ауры — необходимо было понимать, что 

он означает.
   Вместе с моим Наставником ламой Мингьяром Дондупом мы уединялись в укромных 
местах, откуда могли спокойно наблюдать за людьми, входившими и выходившими 
через главные ворота.
   — Лобсанг, — говорил мне лама Мингьяр Дондуп, — обрати внимание вон на того 
только что прибывшего человека. Видишь ли ты разноцветные нити, которые дрожат 
над его сердцем? Такое дрожание и этот цвет означают, что у него больные легкие.

   Или о торговце:
   — Посмотри на эти широкие волнообразные разводы, похожие на ленты, и на 
вспышки в виде пятен. Наш братец-торгаш думает, что ему и на этот раз удастся 
вытрясти много денег из этих дурачков-монахов. Он знает, за чем приехал. Из-за