достичь успеха без помощи мудрецов и совершенномудрых - это ошибочное
[суждение многих] видных мужей своего времени. Оно не соответствует тем
приемам, [с помощью которых] разъясняет [события] "Чунь цю". Это -
слова, [не основанные] на правильном методе, это - рассуждения, не
проверенные [на практике]. [Подобные суждения] - вне благородного мужа.
Да и для чего они ему?

Некоторые говорят: "Природа [человека] обладает началом добра, сердце
его обладает способностью к добру. Разве нельзя [сказать о них, что они]
добры?" Отвечаем: "Нельзя. Кокон состоит из шелковых нитей, но кокон не
есть шелковая нить. Яйцо содержит цыпленка, но яйцо не есть цыпленок.
Если основываться на [данном] сравнении, то какие сомнения [могут
возникнуть по данному вопросу]?"

Небо рождает народ [согласно единому] великому правилу, поэтому и
суждения [о его] природе не должны быть различными. Однако одни
утверждают, что природа [человека] уже достигла доброты, другие же
считают, что она еще не достигла доброты. [Это происходит оттого, что
спорящие] вкладывают различный смысл в то, что они-называют добром.
Природа человека обладает началом добра. Так, ребенок любит своих
родителей. Если называть добротой ту доброту, которая свойственна и
диким зверям, то это - доброта и в понимании Мэн-цзы. Если же следовать
трем основам и пяти отношениям, постичь нормы [всех этих] восьми
основных качеств, быть верным и преданным, но и широким в симпатиях,
быть радушным и щедрым, но и любить ритуал, то именно это можно назвать
добром. И это будет доброта [в понимании] совершенномудрого человека.
Поэтому Конфуций и говорил: "Мне не удавалось встретить доброго
человека. Встретить бы постоянного человека, и это уже хорошо!" Отсюда
можно видеть, что то, что называл добротой совершенный мудрец, было
достижимо отнюдь не легко и что он не называл добротой ту доброту,
которая присуща и диким зверям. Если бы начала доброты, присущие и диким
зверям, можно было назвать добротой, то неужели же тогда [Конфуций] не
встретил бы доброго человека? Но доброта, присущая диким зверям, не
стала еще добротой, подобно тому как знание трав и деревьев не
заслуживает еще имени "знание". [Если же мы - утверждаем, что] доброта
природы простого народа присуща и диким зверям и не заслуживает имени
доброты, то [мы тем самым в понимании] имени доброты следуем за
совершенным мудрецом.

Употребление имен совершенными мудрецами [вся] Поднебесная считает
правильным. [Подобно тому как] при установлении утра и вечера наблюдают
за Полярной звездой, так и при разрешении сомнений смотрят на
совершенномудрого. Совершенный мудрец полагал, что в период отсутствия
[мудрых] государей не получивший поучения народ не может стать добрым.
Если стать добрым так трудно, [как это казалось Конфуцию], то считать
природу простолюдинов способной [самостоятельно] сделаться доброй - ошибка.

Если за основу брать природу диких зверей, то тогда природу простого
народа можно счесть доброй. Но если за основу брать доброту Пути
человека, то природа простого народа [ее] не достигает. Позволительно
считать, что природа простого народа добра [лишь] по сравнению с дикими
зверями, но непозволительно считать, [что она такова по сравнению с тем,
что] называет добром совершенномудрый. То, на чем я основываюсь,
характеризуя природу [человека], отличается [от того, на чем
основывался] Мэн-цзы. Мэн-цзы брал за основу нижний [предел], то, как
ведут себя дикие звери. [Поэтому он и] утверждал, что природа {простого
народа] уже добра. Я же основываюсь на верхнем [пределе], на [том, что]
совершенный мудрец считал добротой. Поэтому [я и] утверждаю, что природа
[простого народа] еще не достигла доброты. Доброта превосходит природу
[человека подобно тому, как] совершенная мудрость превосходит доброту.

Поэтому великое начало летописи "Чунь цю" - в тщательном соблюдении
правильного употребления имен. [Не постигнув того, откуда] началось имя,
как можно рассуждать [о природе народа] - добра она уже или еще нет?

*
ВАН ЧУН

*/

Принято считать, что в Китае, более чем где-либо еще, бытует
почтительное отношение к традиции, к прошлому. Однако и здесь это
отношение может быть весьма избирательным, так что некоторые традиции
оказываются в полном забвении. Подтверждение тому - судьба духовного
наследия выдающегося мыслителя эпохи Хань - Ван Чуна (27 - ок. 97 г.).
Поскольку взгляды его отличала явно материалистическая и
рационально-критическая ориентация, его труды, и главный из них -
трактат "Лунь хэн" ("Взвешивание рассуждений"), были подвергнуты критике
и преследованиям, а затем, вплоть до XX в., практически замалчивались.
Зато в социалистическом ' Китае Ван Чуна стали чтить чрезвычайно высоко,