Никогда еще прежде плюха не клевала у меня столь жадно, как в тот памятный 
дождь. За каких-то полчаса все дно лодки было усеяно живым серебром. Иногда я 
бросал взгляд на берег, в сторону брезентового навеса, под которым сидел рыбак, 
ловил его внимательный взгляд, но словом мы так и не обмолвились.
   К полудню накатила огромная темно-синяя, со зловещими черными отливами, туча,
 разразилась таким ливнем, что невмоготу — поплавка не видно за водным 
частоколом. И тогда тот, с берега, проникшись, видимо, сочувствием ко мне, 
крикнул:
   —	Эй, давай сюда?
   Я молча откликнулся на приглашение, вытащил лодку на траву, забрался к нему 
под просторный навес.
   —	Здорово   у    тебя,    я    видел,— человек   протянул
мне крепкую, с ухоженными ногтями   ладонь.
   На вид он был лет пятидесяти. Плотный, кряжистый — со смуглым, слегка 
одутловатым лицом. Экипировка у него оказалась, что надо — теплая летная куртка,
 прорезиненные штаны, сапожки с широкими короткими голенищами. Сидел он на 
удобном матерчатом креслице, рядом с которым стоял деревянный чемоданчик.
   —	У   меня,— продолжал   он,— ни   одной   поклевки,
все   черви   целы.   Ну   да   бог   с   ним,— улыбнулся   ра
душно, открыл крышку у чемоданчика, извлек фляжку
в матерчатом чехле, потряс ею в воздухе.— Давай, друг,
по   граммульке,   не  то  заболеешь  на  такой  холодрыге.
   Мы «приняли по граммульке», закусили бутербродами, шоколадом.
   —	Сервис на  рыбалке  не последнее дело,— заметил
он.— Особливо,    когда    не   везет.    Ну   давай   еще    по
одной. Добрый коньяк-то, хорошо греет.
   Туча ушла за горизонт, дождь прекратился. Я поблагодарил хлебосольного 
рыбака и переправился на свой берег. Вскоре увидел: выскочивший из леса УАЗик 
подкатил к навесу, из машины выскочил человек в такой же куртке, что и мой 
благодетель.
   —	Ну как, товарищ генерал?— донесся хрипловатый
голос.
   Незнакомец, просидевший всю ночь под навесом, досадливо махнул рукой. Они 
быстро собрались и уехали. Я тоже собрался и пошел вниз к Семчинкам, куда за 
мной тоже должны были приехать.
   — Слушай, ну ты даешь,— удивился мой товарищ —
В такую погоду столько поймал.
   — Плюха любит дождь,— поведал я ему убежденно,
ощущая   теплую,   слегка   дурманящую   истому   от   ге
неральского коньяка.
   
   ХИТРАЯ РЕЧКА
   В начале лета наведался в гости давний знакомый из столицы. Решил недельку 
порыбачить, мозги развеять от научных будней. Снасти у него шик: удочка 
телескопическая японская, леска в ней коническая, чтобы забрасывать далеко, 
поплавок швейцарский — прочный и чуткий, крючки кованые и тоже иноземные — 
кажется, из Таиланда, катушка на удочке югославская. В наших, не заезженных 
столичным братом, местах такие снасти редки.
   —	Где твоя хваленая Волкота?— спрашивает наутро.
Трогаемся   на   его   легковушке   в   путь.    Ехать   до устья Волкоты 
километров тридцать, из них пятую часть плохой лесной дорогой. Приятель не 
обеску-ражился, одолел на новенькой «девятке» и высокую колею, и лужи, 
разлившиеся после недавних затяжных дождей. Вырулили к устью — слева спокойная 
озерная ширь, из нее вытекает, вся в водорослях, речушка с прозрачной водой.
   —	Ну вот, приехали...
   —	Чур    я    сам,    без    подсказок,— упреждает    меня
москвич.
   Что ж, без подсказок так без подсказок. Пока он накачивает резиновую лодку, 
ухожу с трехколенкой по берегу, заросшему ольхой, орешником, малиной. Вот и 
первая остановка — между двух ольховых кустов струится узенькая полоска чистой 
воды. Опускаю в нее леску, поплавок лихо несется по течению и уходит в воду. 
Чувствую, не зацеп, подсекаю. Оку-нишка попался. За ним другой. Потопал метров 
пятьдесят по сырому лугу, вижу посреди кувшинок малюсенький черный пятачок— 
осторожно в него забрасываю. Грузик на леске для точности утяжеленный. И минуты 
не прождал, клюнуло — плотвица сорвалась. Жалко, больше здесь клевать не будет 
— много шуму наделал. Впереди, на повороте реки — приятная луговина, на ней 
одонок. Бережок крутой, обрывистый, река, кажется, чистая. Но чистота эта 
обманчива.
   Что ни заброс, то зацеп, поскольку со дна в изобилии растут водоросли. Зная 
это, пускаю поплавок под самый бережок, где быстрое течение. Минут пять ушло — 
пара окуней добавилась в подсачке. Не тратя время, подбираюсь к заливчику, 
усеянному кувшинками, вода в нем стоячая, темная из-за илистого дна. Забрасываю 
в одно окошко, другое — красноперка клюнула, подсек удачно, затем включились в 
дело мелкие окунишки. Нет, так не пойдет. Сместился влево, снял сапоги, зашел 
по колено, нацелился в новое окошко—выловил крупную красноперку. В этой заводи 
она всегда клюет, но почти никто из заезжих рыболовов в ней не ловит, боясь 
оборвать леску, зацепившись ею за кувшинки. А я не боюсь — приноровился.
   Сотню метров отмахал по сухому берегу к деревне, остановился у Мишкиного 
омута. Удачное для меня местечко. Окунь, плотва клюет почти всегда, иногда язь 
хватит. На этот раз повезло не очень — не больше десятка рыбин. Что ж, на том